Парус и буря
Шрифт:
Он снял для нее маленький домик, куда стал постоянно приходить. Она радовалась каждой встрече с ним и ожидала его прихода с нетерпением. Почувствовала наконец себя счастливой женщиной, у которой есть один-единственный мужчина, крыша над головой, и не надо больше думать о куске хлеба, промышлять, унижаться, чтобы не остаться голодной. Но и тут ее нашел тот самый сутенер, который неотступным кошмаром преследовал ее даже во сне. Он сразу оценил обстановку: либо он должен отстранить Таруси, либо оставить все как есть. Очевидно, у него с Таруси состоялся разговор. О чем — она не знает. Но больше он не попадался ей на глаза. По
Именно в тот день Таруси сказал ей:
— Ты моя… Можешь никого не бояться. Тебя никто не посмеет тронуть. Живи спокойно…
И она успокоилась. Теперь она не одна. У нее есть опора. Таруси тоже был счастлив, что наконец нашел себе подругу. После долгого бродяжничества по свету у него появился свой угол, близкий человек, который любит, всегда ждет его, нуждается в нем.
Когда он впервые полушутя назвал ее ласково Умм Хасан [6] , она от смущения зарделась.
6
Дословно — мать Хасана. В арабских странах принято уважительно называть замужнюю, почтенную женщину именем одного из сыновей, обычно старшего или даже ожидаемого, если у нее нет еще детей.
— Ты что же, меня уже старушкой сделал? — счастливо улыбаясь, спросила она.
— Будь ты девушкой или старушкой, но я хотел бы именно так называть самого близкого для меня друга.
И она поняла его желание правильно. Что ж, раз он хочет, чтобы она вместе со своим прежним именем забыла навсегда и все свое прошлое, она согласна. Она бесконечно счастлива и рада новому имени, как и своей новой жизни.
Но счастье, как и небо, не может быть всегда безоблачным. Единственной тучкой, омрачавшей ее счастье, был страх, что она потеряет Таруси. Вдруг он охладеет к ней, бросит ее, найдет себе другую? Сможет ли она удержать его?.. Что она должна для этого сделать?.. Как вести себя?..
ГЛАВА 19
Абу Хамид, проснувшись рано утром, пошел пройтись по городу — ему не терпелось поделиться последними новостями и послушать кстати, что говорят вокруг. Зашел он на рынок, постоял около мастерской Али Хаяты, послушал заумный спор шейха Мустафы, служителя мечети, с хаджой Мухаммедом ас-Сейидом о том, как можно взвесить сон, который тебе приснился, попытался вставить и свое слово — мы, мол, тоже кое-что понимаем — в их диспут и направился в кофейню Абу Заккура.
Солнце стояло уже высоко. На улицах играли только малыши — босоногие, чумазые, непричесанные, — сновали закутанные в милайи женщины. Начинался рабочий день. Город пустел. По улицам слонялись лишь те, кто не работал. В кофейне Абу Заккура, прижавшейся к старой церкви с полуразрушенным куполом, уже сидел народ — здесь тоже начался своеобразный «рабочий» день. Из ее открытых окон доносился стук костяшек игроков в нарды, в нос бил запах кофе и табачного дыма. Наиболее удобные места были заняты курильщиками наргиле.
Абу Хамид сел, где побольше было людей, выпил чашечку кофе. Показав своей палкой в сторону храма, который, говорят, был построен еще во времена Древнего Рима, громко произнес, так, чтобы услышали все:
— О аллах всемогущий и милосердный! То, что построили римляне, все еще стоит, а сами они все-таки не удержались в нашей стране. Неужто же французы останутся у нас вечно!
— Что ты? — ответил за всех Абу Заккур. — Война кончится — они тут и дня не продержатся.
— Да, жизнь — штука сложная, — философски заметил Абу Хамид. — Война — зло, а бывает, обернется и добром. Вы меня спросите, какая война обернется добром?
Он испытующим взглядом обвел всех и, помолчав немного, радостно выпалил:
— Гитлер напал на Россию!
— Да ну?!
— Кто тебе сказал?
Абу Хамид загадочно улыбнулся.
— Кто сказал, неважно. Лучше не спрашивайте, это секрет. Зачем вам влезать в чужие тайны? И меня на грех толкать? Секрет, если его знают двое, уже не секрет. Вы же знаете меня, человек я неболтливый. Достаточно того, что я вам сказал. У меня источник что надо. Разве я вас когда-нибудь обманывал?
— Нет! Ну что ты!
— Так вот, попомните мои слова: теперь Англия запросит у Германии мира!
Его стали тормошить, пытаясь выжать из него хоть какие-нибудь подробности. Требовали, чтобы высказался яснее. Но Абу Хамид не проронил больше ни слова. В душе он уже раскаивался, что выдал свою главную новость здесь. Надо было бы идти с такой вестью в кофейню Ибн Амина, где ее оценили бы по достоинству. Там, в квартале Шейх Захир, люди более образованные, умеют слушать и знают цену новостям. А здесь, в квартале Шахэддин, темнота, им что ни скажи — в одно ухо влетит, в другое вылетит. Именно поэтому он с важной вестью прежде всего бежал в кофейню Ибн Амина. Если же по какой-либо причине новость из-за рубежа вдруг его обгоняла, он пытался тогда взять реванш сообщением о важном событии в стране или на крайний случай — в своем родном городе… Иногда над ним подтрунивали или ставили под сомнение его сообщения. Тогда он, оскорбленный, покидал кофейню Ибн Амина и направлялся к Абу Заккуру. Тут и вчерашнее событие было последней новостью и каждое его слово принимали на веру.
Абу Хамид сделал еще несколько затяжек из наргиле, отвернул свой мундштук и, не дожидаясь, пока потухнет в головке уголек, вышел на улицу. Зашел в парикмахерскую, побрился и с достоинством, не торопясь, направился прямым путем к Ибн Амину.
Там несколько молодых парней резались в карты, другие стучали костяшками нард.
— Здорово, ребята! — поприветствовал их Абу Хамид и, пройдя мимо, занял свободный столик в самом дальнем углу.
Не успел он допить чашку кофе, как к нему подсел Исмаил Куса. Подошло еще несколько человек. Скоро в углу не было свободного места. Никогда еще не собиралось здесь столько народу. Но Абу Хамид все еще хранил молчание.
— Абу Хамид, что нового сегодня? — спрашивают со всех сторон.
— Ничего особенного, — скромничает он.
— Да уж ладно, не тяни. У самого небось язык так и чешется…
— Я же говорю вам: нет ничего.
— Так мы тебе и поверили!
— Ты ведь всегда начинен новостями. Они так и прут из тебя.
— Новости, сынок, что рыбка. Бывает, ловится, а бывает, и нет. Ты ведь не каждый день возвращаешься домой с уловом. Вот и я не всегда с новостями прихожу.
— А где ты был вчера вечером?