Парус любви
Шрифт:
– Какого дьявола, капитан... – начал было Аластер, и тут его отбросило на спинку сиденья, а его шляпа полетела на пол.
Но капитан даже не слышал его слов. Глядя из окна, он увидел, что преследовавшая их весь вечер тень бросилась вслед за экипажем. Откинувшись на кожаные подушки, Данте разразился смехом.
– Думаю, что такого бурного вечера, как нынешний, у него не было много лет. Навряд ли Берти возместит ему все траты.
Аластер нахмурился:
– О ком вы говорите, капитан?
– Об одном из шпионов Берти. Они наблюдают за мной вот уже два месяца. Ну я и
– И когда мы только выберемся из этого проклятого Чарлз-Тауна! Ожидание хуже, чем самое опасное плавание. Я рад, что ваши ребра срослись, а «Морской дракон» оснащен заново, потому что просто не выдержу еще одной недели пребывания среди здешних горожан. У меня никогда не было столько друзей и случайных знакомых, готовых угостить меня вином, не говоря уже о прочем, – презрительно обронил Аластер, вспоминая, что накануне одна наглая женщина открыто навязывалась ему. А ведь это была жена капитана, который часто с ними ужинал. Аластер озадаченно покачал головой, думая о людях, которые ни перед чем не останавливаются, лишь бы заполучить жег лаемое...
Данте улыбкой выразил ему свое сочувствие.
– Жаль, что вы не приняли ее предложения, – сказал он.
В тусклом мерцании фонаря Аластер посмотрел на капитана.
– А вы почему не приняли? – спросил он. Данте рассмеялся.
– Я подозреваю, что это была ловушка, подстроенная ее мужем, – объяснил он. – Во всяком случае, она мне совершенно не поправилась... Я вылезу здесь, – сказал он, постучав по крыше. Выходя, он, ухмыляясь, добавил: – Выше голову, Аластер. Если не случится ничего непредвиденного, послезавтра «Морской дракон» будет готов к выходу в море.
– Хорошо, капитан, – с широкой, довольной улыбкой ответил Аластер. При одной мысли о том, что он скоро покинет Чарлз-Таун с его удушающей атмосферой, у него сразу поднялось настроение. И, довольно вздохнув, он продолжил путь к своему жилищу.
Когда Данте вошел в свой безмолвный дом, лишь одна-единственная свеча горела в стенном канделябре; ее слабый свет едва достигал первой ступени ведущей наверх лестницы. Он снял чулки, развязал кружевной шарф, свисавший на кожаный жилет. Широко зевая, вошел в спальню. Увидев, что в камине ярко полыхает огонь, он подумал о том, какое сокровище его маленький заботливый стюард Хаустон Кёрби.
Данте уже хотел было скользнуть под аккуратно застеленное одеяло, когда вдруг с изумлением увидел темную голову на подушке и чуть видимые обнаженные плечи.
Когда, подойдя ближе, он начал рассматривать незваную гостью, в его сердце медленно разгорелся гнев. Его раздражал душный запах духов и вина, раздражал вид разбросанных по одеялу и ковру карт, крошек хлеба на простынях. Он с отвращением констатировал, что его спальня походит на комнату публичного дома.
– Хелен, Хелен, вставай! С меня достаточно твоих игр, – резко произнес Данте, обращаясь к женщине, лежавшей в его постели.
Хелен ничего не ответила. С нетерпеливым вздохом Данте нагнулся к ней и потряс за плечо, но, услышав легкое похрапывание, отошел, предпочитая, чтобы она продолжала почивать в объятиях Морфея. Он посмотрел на полупустой хрустальный бокал и початую бутылку мадеры, стоявшие на прикроватном столике. На другом столике лежало несколько тарелок с недоеденной едой, а на стуле возле двери валялись беспорядочной грудой сброшенные одежды.
Данте еще раз взглянул на уютно горящее пламя, на нагую женщину, крепко спящую в его постели, на поднос с остывшей сдой, и его губы скривила злорадная усмешка. Нет, Хелен не удастся соблазнить его. Она так и не дождется своего – теперь уже бывшего – возлюбленного. В томительном ожидании она выпила почти целую бутылку мадеры и, как могла, развлекалась его картами, прежде чем вино и тепло погрузили ее в спокойный сон.
С приглушенным проклятием на губах Данте повернулся спиной к постели и Хелен Джордан. Мгновение спустя он вышел, со сдерживаемой силой захлопнув за собой дверь.
Данте неторопливо спустился по той же лестнице, по которой раньше поднимался, по не стал выходить из парадного, а повернул в кухню, находившуюся в задней части дома.
– Я подумал, что ты здесь, – сказал Данте маленькому стюарду, сидевшему за большим, хорошо выскобленным столом в самом центре кухни. В руках Кёрби держал чашку с дымящимся кофе.
Стюард поднял глаза на капитана, и на его обветренном лице появилось одобрительное выражение.
– Я так и думал, что вы сейчас придете. Следил, чтобы ваш кофе не остыл, – произнес он спокойным тоном, встал и протянул капитану чашку, до краев наполненную горячим напитком.
– Ты слишком уверен во мне, Кёрби, – сухо ответил Данте, принимая чашку. Он не испытывал; особой радости от сознания, что его поступки столь предсказуемы.
Кёрби фыркнул.
– Просто я принимал желаемое за действительное, – признался он. – Подумал, что, если я налью кофе, тут-то вы как раз и объявитесь. Вам еще никогда не приходилось выбирать между моим кофе и этой бесстыжей женщиной.
– Если уж ты заговорил о ней... – начал Данте, но Кёрби перебил его насмешливым сопением.
– Теперь, когда эта женщина прослышала про ваш титул, ее уже не остановишь. Нюх, как у ищейки. Надо починить запор на калитке, – сказал он, качая своей седеющей головой.
– Но ведь не сама же она растопила камин и приготовила себе ужин? – спросил Данте, допив кофе.
– Не сама, – подтвердил Кёрби, – но если бы она попросила меня помочь ей раздеться, я бы отказался. Надо иметь свою гордость, – добавил он, посмотрев в упор на капитана. – Это уж ваше дело, брать или нет молодую мадам на борт. А мне она, пожалуй, надрала бы уши, – подумав, добавил он. – Просто задавила бы меня.
Данте усмехнулся, наблюдая, как его стюард прополаскивает чашки, а затем ворошит остывающие угли в очаге.
– Остаток этой ночи я проведу на «Морском драконе».
– Я так и думал. Зачем вам компрометировать себя с молодой мадам, хотя она, видать, и надеется опять приворожить вас своими хорошенькими глазками, – сказал Кёрби с явным презрением к подобным хитростям.
– Наверное, и ты последуешь за мной? – обернувшись возле двери, спросил Данте с загадочным выражением лица.
Брови Кёрби взметнулись вверх.