Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв
Шрифт:
— Такое тяжелое лето, как ныне, бывает нечасто! — сочувственно сообщили Лаптеву промысловики. — Вона весь окиян в горах ледяных. Надобно вам ждать следующего года, ежели плысть далее хочется!
— Нам ждать недосуг! — отвечали им Лаптев с Челюскиным. — Будем пробиваться сколь осилим!
Пытаясь вырваться из ледовых объятий, Лаптев решил поворотить форштевень своей дубель-шлюпки прямо на север. Как знать — может, все эти ледовые поля нагнало ветром к берегу, а в открытом море картина совсем иная! Расчет лейтенанта оправдался полностью. Чем дальше уходил «Якутск» от берега, тем меньше льда встречалось на его пути. Все радовались как дети, когда за первые сутки плавания в северном направлении удалось пройти более 50 миль.
Несчастье произошло 13 августа. Предоставим слово самому Харитону Лаптеву: «…Увидели впереди и от обеих сторон лед очень част, стали поворачивать назад, и в том повороте на нас снесло великую льдину носатую, которой прижало, и нанесло льду великое множество… и понесло нас ветром со льда к норд-осту и, неся, потерло форштевень и на носу набивные доски». Теперь зажатое льдами судно было совершенно беспомощным. Начался дрейф. Но настоящие испытания для команды «Якутска» еще только начинались. В полдень того же дня «надломило форштевень, и всю дубель-шлюпку помяло, и учинилась великая течь. Того ради, поставив три помпы, стали выливать, а из интрюма дрова и провиант выбрав на палубу, стали течь искать… засыпать мукою и пеплом, и щели конопатили, токмо воды не убывало».
Острые ледяные глыбы прямо на глазах вспарывали борта. Люди выбились из сил, пытаясь спасти свое судно. Воду откачивали чем только могли: гремели цепными передачами шкун-помпы, выстроясь в цепочку, отливали стылое месиво льда лагунами. Пытались ослабить давление льда на корпус, спуская со всех сторон в воду бревна, но это помогало мало. Робости и боязни, однако, не было, каждый знал свое дело и место. Матросы и солдаты, по возможности, переоделись в чистое платье. Наскоро причащались у судового иеромонаха.
— Ваше мнение, господин лейтенант, — подошел к Лаптеву штурман Челюскин. — Выдержим ли?
— Вряд ли, — пожал тот плечами. — По-моему, мы уже тонем!
Ночью началась очередная подвижка льда. Внезапно сильным ударом напрочь своротило форштевень. Еще один удар, и он отлетел далеко на лед. В образовавшуюся пробоину мгновенно потоком хлынула вода. Нос дубель-шльопки сразу же осел, а корма, наоборот, высоко задралась. Лаптев, ободряя подчиненных, кричал:
— Робяты! Кто в море не плавал, тот Богу не маливался! И не такое в жизни моряцкой бывает! Сдюжим и эту напасть!
— Не впервой! — отвечали ему матросы, бороться с водой не прекращая. — Сдюжим!
Пытаясь хоть немного продлить жизнь захлебывающемуся водой «Якутску», под его носовую пробоину подвели парусиновый пластырь: «…Подвели под нос грот и стаксель и засыпали меж ним и бортами мукою и грунтом, чтоб льдом не так скоро стирало, токмо тем пробу не получили, чтоб унять течь», — писал позднее об этих страшных минутах отчаянной борьбы Харитон Лаптев.
Утро следующего дня было безрадостным. «Якутск» уже сидел в воде почти по самый планшир, в трюме вода давно доходила людям до груди. И хотя борьба за спасение судна не прекращалась ни на минуту, всем было предельно ясно, что развязка близка. В последнем усилии тонущее судно пытались довести до спасительного берега или хотя бы, сколь возможно, приблизить к нему. Но, как ни всматривались в горизонт, береговой черты все еще не было видно. Но вот в разошедшейся внезапно пелене тумана Лаптев разглядел мрачные скалы Таймыра.
— Румб зюйд-вестовый, расстояние миль пятьдесят! — на глаз определил он. — Далеко, мы столько не дотянем!
— Вижу! Вижу! — раздалось внезапно с мачты, где сидел впередсмотрящий матрос.
— Что там? Говори скорее! — разом задрали головы стоявшие рядом Лаптев с Челюскиным.
— Вижу стоячий лед аж до самого берега!
Вскинув зрительные трубы, лейтенант со штурманом тут же убедились, что у них теперь появился какой-то шанс на спасение. Лаптев тут же ободрил команду:
— Веселей, ребята! Сейчас к снежку пристанем, на него и спрыгнем!
Но до припайного льда надо было еще дойти. Расталкивая небольшие льдины шестами, команда дубель-шлюпки упрямо вела умирающий «Якутск» к заветной и спасительной цели.
— Ну, милай, ты уж держись! — подбадривали бородачи свое изнемогающее в неравной битве со стихией судно. — Ну, ишшо чуток, родненький!
И избитый «Якутск», словно внимая людским мольбам, скрипел, оседал в воду, но тянул и тянул к берегу, которого ему уже никогда не суждено было достичь. И вот наконец свершилось почти невозможное: умирающее судно уткнулось рассыпающимся на глазах корпусом в лед. Спрыгнувшие тотчас на него матросы сразу же впряглись в веревочные концы и потащили бурлаками своего спасителя до ближайшей полыньи, как можно ближе к берегу. За «шишку», то есть за коренного, встал сам Лаптев. Рядом, плечом к плечу, — Челюскин и Чекин.
— Эх раз! Ишшо раз!
Скользя и падая, проваливаясь в воду и выбираясь из нее, они шли вперед и вперед. Но вот полынья кончилась. Теперь уже все! Более пути для «Якутска» к берегу не было. Впереди только лед.
«Видя, что спасение судна не в нашей воли, стали выгружать провиант», — напишет позднее об этих критических минутах Харитон Лаптев.
— На разгрузку! — кричал охрипшим голосом командир. — Живее! Неровен час, судно потонет! Дорога каждая минута!
Быстро сгрузили на лед все, что только было можно и нужно: провиант и доски, порох и одежду, инструменты навигаторские и ружья.
— Никифор! — подозвал к себе Чекина Лаптев. — Тебе задача будет особая. Бери сундук со всеми нашими письменами, казну денежную и на собаках как можно быстрее к берегу. Заодно и нам путь пригляди. С Богом!
Торопясь, запрягли в нарты собак. Чекин упал на брошенную туда доху. Рядом два солдата, сундуки обнявши. Один с картами и журналами бесценными, другой с деньгами.