Парусам нужен ветер
Шрифт:
И вот я хожу в каске и в рукавицах, а пожарники смеются. Вдруг подбегает какой-то дядька в очках и с фотоаппаратом. Он что-то всё жевал, не мог проглотить и всё торопился. Потом он проглотил и закричал:
— Минутку! Минутку! Какой кадр! Какой чудесный кадр! Мальчик, а ну-ка встань вот так!
Я не успел встать, а он отбежал, присел и щёлкнул. Потом ещё раз сто щёлкнул.
— Спасибо, мальчик, — говорит. — И вам, товарищи пожарники, тоже спасибо.
— За что?! — удивился один пожарник. — Можете и нас заодно снять.
— Благодарю, но с вами я встречусь в другой раз, — сказал дядька и убежал.
И вот уже прошло много-много дней. И лето совсем прошло, и осень. Я уже совсем забыл про пожарников. И вдруг мы все дома сидим и пьём чай. Папа смотрит в газету и говорит маме:
— Взгляни, какой лихой мальчонка. Фотография называется «Юный пожарник». Прислана на фотоконкурс.
Мама взяла в руки газету.
— Послушай… так это же твой сын! Твой подбородок! Глаз, правда, почти не видно, но явно твои.
— Ты что-то путаешь, — смеётся папа.
— Где, где?! Дайте мне посмотреть, — говорю я.
Папа показал мне газету.
— Конечно это я! — кричу. — Ещё какой я!
— Ну и папа у нас, — сказала мама, — родного сына не узнал!
И тут у нас такое началось! Мама купила много газет и вырезала мой портрет. Она стала в письмах посылать меня всем родным.
Все радовались, шутили и поздравляли нас. А тётя Галя не радовалась — она страшно возмутилась. В её письме было написано, что она умрёт, если я вырасту и стану пожарником. Так и написала. Ещё она написала, что все пожарники всё время только спят. Что они храпуны и бездельники.
А ведь это неправда! Я сам видел, как пожарники тренировались. Они здорово устали. Какие же они храпуны, если усатый командир приказал им даже покурить. Чтобы они отдохнули. И ещё: когда пожарник надел на меня каску, она была вся мокрая от пота. Вот я вырасту и так и напишу этой тёте Гале.
Там, где трещат мотоциклы
Прямо над дорогой высоко-высоко висел длинный красный флаг. На нём было написано белыми буквами: «СТАРТ». А под этими буквами сидели кожаные мотогонщики. На своих мотоциклах. Мне хорошо было видно. Мы с папой и много болельщиков стояли на обочине, у самых канатов. Было очень тихо. Я переступил с одной ноги на другую и услышал, как у меня под ногами заскрипел песок. Вдруг судья махнул флажком. Мотоциклы заревели и рванулись. У некоторых передние колёса так подпрыгнули вверх, будто мотоциклы встали на дыбы, чтобы сбросить всадников. Будто это не мотоциклы, а дикие лошади.
И не успел я опомниться, как ни одного мотогонщика не осталось — все умчались. Осталась только туча синего дыма.
Многие болельщики бросились в сторону. Я тоже бросился, но папа схватил меня за руку.
— Стой здесь! Гонщики идут по замкнутому кругу. Отсюда, — папа показал рукой в сторону поворота, — мы увидим, как они будут проходить вираж.
Рядом с нами спорили болельщики.
— Что там ни говорите, а Гаврилкин придёт первым! — сказал один.
— Кто?! Гаврилкин?! Да ваш Гаврилкин со старта ушёл четвёртым, а Севастьянов — первым!.. — ответил ему дядька в плаще.
— Гаврилкину давно пора пересесть на трёхколёсный велосипед — делать ему уже нечего на кольцевых гонках! — сказал парень в кожаной кепке. В руках у него была газета трубочкой, и он всё ею размахивал.
— Не говорите глупостей! Кто же, по-вашему, может обойти Гаврилкина или, скажем, Севастьянова?! У них — опыт!
— Да хотя бы Егоров!
— Ну, насмешили! Ну, расхохотали!
Парень в кепке так размахался газетой, что сбил шляпу с дядьки в плаще. Шляпа упала и покатилась по земле. Все стали громко смеяться:
— Шляпа улетела!
— Эй, шляпа, лови шляпу!
— Умную голову пошла искать!
Но тут дядька, который кричал, что победит Гаврилкин, показал пальцем на небо и гаркнул:
— Тихо, товарищи!.. Идут.
Мы все бросились к дороге.
Где-то далеко-далеко что-то пищало, как комар. Скоро из писка получился тихий вой, а потом — громкий треск. С этим треском мотоцикл промигнул мимо меня.
Я видел, как мотогонщик лежал прямо на бензиновом баке мотоцикла. На голове у мотогонщика был синий шлем. Этот шлем прятался за прозрачный обтекатель. Мотогонщик смотрел вперёд. Из-за очков глаза у него были большие, как у стрекозы.
На повороте мотогонщик стал валиться набок. У меня даже дух захватило — ведь он разобьётся! Но мотогонщик не упал. И я так вздохнул, будто это я сам чуть-чуть не разбился.
Вдруг закричали:
— Севастьянов!
— Ура!.. Севастьянов!
— Страсти накаляются, — сказал папа.
Уже много кругов прошли мотогонщики. Несколько раз Севастьянова обгоняли другие, но он всё равно оказывался впереди.
И вот судья показал Севастьянову флаг с чёрными шашечками — значит, ему осталось пройти последний круг. Мотогонщик увидел флаг, кивнул головой — и как даст газу.
— Отчаянная голова этот Севастьянов! — улыбнулся папа.
— Он чемпионом будет, — сказал я.
— Молчи, знаток… Ещё посмотрим… Остальные тоже настоящие спортсмены — будут бороться до конца.
— А Севастьянов что?! Не борется, да?!
И вот Севастьянов победил. И стал чемпионом. Он только съехал с дороги, как его обступили болельщики. Откуда-то появились большие букеты цветов, а мой папа куда-то подевался. И я сначала из-за этого разволновался, а потом стал думать про чемпионов. Оказывается, им тоже дарят цветы, а не только мамам.
Севастьянов, весь пыльный, прижимал к себе эти цветы и улыбался, но не очень весело. Наверно, потому, что он очень устал. Только всё равно было видно, что он рад. А болельщики стали его подбрасывать вверх вместе с мотоциклом.
Я тоже хотел подбросить чемпиона, но кругом столько народу, что мне никак было не пробраться. Даже не дотронуться до чемпионского мотоцикла. А мне так хотелось!
Один цветок из букета упал на землю. Я поднял, потому что в этой толкучке его бы только раздавили.