«Пассажир» из Сан-Франциско
Шрифт:
— Сделаем, — вошел в положение тот. — Только придется подождать. И заказать что-нибудь для видимости.
Для блезира выпил — закусил, а взамен икры получил банку крабов.
— Извини, старичок, — сказал официант, — с икрой — швах. Попытай счастья в «Минске». У меня там приятель в оркестре наяривает. Скажешь, от меня…
Будущий отец перешел проспект Маркса, движение по которому было еще в обе стороны, где после определенных мытарств его подсадил в машину по пути четвертым сердобольный таксист.
А как вы хотели? Наступал час
В «Минске», опять же для блезира, ему всучили ананас…
А дальше по накатанной. По Тверской. Улице Горького то бишь.
В «Центральном» ему выдали батон сырокопченой колбасы.
В «Советской» — брикет замороженной севрюги…
— Что все это значит? — спросила наутро жена казенным голосом.
Он что-то пытался вякать по поводу икры и здоровья будущих поколений. Жена сочла это кощунством, но все же поинтересовалась:
— Ну и где же икра?
В извазюканном пакете было все — или почти все — кроме икры. А жизнь с тех пор дала сокрушительный крен. Была бы икра — пусть даже подсохшая паюсная — глядишь, все и стабилизировалось бы?…
…Сутулый официант, осанкой и шевелюрой напоминавший сфинкса, в нарушение какой бы то ни было ресторанной этики, вальяжно устроился за соседним столиком, закинув ногу на ногу, и созерцал, временами погружаясь в мгновенную дремоту после очередной разудалой ночи, сияющий за окном день.
Нельзя сказать, что он его особо радовал.
Волков подошел, поздоровался, жестом все же подозвал Сфинкса, который долго не реагировал на его призывные сигналы, всем своим видом показывая: а не пошел бы ты?!
Самое смешное — не сдвинься он с места, и скептически настроенный Волков, действительно, пошел бы. Ну, может, не конкретно по тому адресу, который имел в виду совершенно зарвавшийся и обнаглевший от ночных чаевых официант, но примерно в том направлении. Не жаловаться с пеной у рта администратору на нерасторопность обслуживающего персонала, а искать более сговорчивого халдея.
— Водки! Закуски не надо, А вот горячее, если не слишком холодное, можно, — попытался пошутить Волков.
Сфинкс стоял, как стоял. Ему было не до шуток.
Зато уборщица, переворачивающая в дальнем углу стулья, пошла в наступление, вплотную приблизилась к столику, задела его мощным задом и энергично задвигала шваброй под стульями, заставив друзей поджать ноги.
Вдоволь налюбовавшись, как уборщица изгаляется над посетителями, Сфинкс наконец-то соизволил пройти в сторону кухни.
Начался отсчет времени.
Минут через десять, пока все дружно курили натощак, играя в молчанку, Волков первым сдался и сказал, ни к кому не обращаясь конкретно:
— Спорим, халдей появится в течение пяти минут?!
— На что? — тут же уставился на свой многостаночный «Ориент-колледж» пижон Маковский.
— На сто пятьдесят и огурчик, — ничем не рисковал Волков, потому что все равно был за рулем. Коллеги-приятели добирались из Шереметьева на такси,
Ждать стало интереснее.
Волков проспорил еще шестьсот граммов и четыре огурца, прежде чем возник официант, груженный подносом со всев озможными закусками.
— Просили же, закусок не приносить, — раздраженно заметил Волков.
Сфинкс продолжил составлять снедь на столик. В центр он царственным жестом водрузил запотевший холодный графинчик. И тот не полный.
— А вот это самое петушиное мясо в горшочке, оно как, съедобно? — Сатаров попытался сгладить назревающий конфликт.
— Не знаю, — надменно ответил официант. — Я здесь не ем.
— Это видно, — с каждой минутой настроение Волкова портилось все больше. Наглый Сфинкс действовал на нервы так, что хотелось немедленно вскочить и дать ему в морду. Но тогда он так и не узнает, зачем Фил созвал военный совет. В лучшем случае суток через пятнадцать. А то и наимоднейшая 206-я часть вторая светит…
— А все-таки что люди говорят? — Сатаров улыбнулся, не оставляя попыток втереться официанту в доверие.
— Я людей не слушаю, — Сфинкс смотрел сверху вниз, всем своим видом показывая, что слушать людей — пошлость, до которой он никогда не опустится. — А горячее ваше будет после обеда.
— После какого обеда? — тут даже дипломатичный Сатаров оторопел.
— Санитарный час, — пояснил официант особо непонятливым товарищам, уже повернувшись и гордо удаляясь от стола.
— Принеси хоть водки! — закричал ему в спину отчаявшийся Сатаров. — Явный же недолив!
— В дневное время — не более ста граммов на посетителя, — проинформировал Сфинкс, не подумав обернуться. — А насчет недолива — это к буфетчику. Я такую отраву не употребляю…
Вот они трудовые будни! Не лучшее время для того, чтобы оттягиваться в «Архангельском». Все должны стоять у станка, а не ханку трескать. Ну, разве что интурист забредет, вдосталь налюбовавшись вычурностью одноименной усадьбы. Так с их мерками сто граммов под русскую селедочку за глаза хватит! Да и чаевые с гулькин нос, соответственно впечатлениям:
Только что тебе и «Вери, — как говорится, — гуд!»
Другой коленкор вечером! Вечером Кипа будет играть, богема понаедет, гульбарий начнется. Ресторан закроется, но «свои» останутся гулять до утра. Всякого Сфинкс тут понасмотрелся! Раньше, бывало, Высоцкий — царствие ему небесное — захаживал. С Мариной или еще с кем. Брежнева Галина не брезговала… Приезжал Ба-бек — миллионер с немецким паспортом, сын иранского коммуниста — вроде бы даже личного друга Сталина, успешно развивающий внешнеэкономическую деятельность СССР. Покупал и продавал он все — от носков до оружия, по-русски говорил не хуже профессора МГУ и был любимцем всей московской богемы — за свое обаяние и широту души. Высоцкий про него даже стишок сложил: