«Пассажир» из Сан-Франциско
Шрифт:
За Бабеком, как правило, тянулся шлейф первых московских красавиц, среди которых обязательно была Софка-Тусовка, всеобщая подруга и просто хорошая девка. Кстати, и слово это — «тусовка» — родилось здесь, в «Архангельском».
Но никогда никто до положения риз не напивался, мордобоя не устраивали. Все чин-чином.
Вот и сейчас в уголке культурно отдыхал
— Вот так, Тимур, — усмехнулся Сергеев, до этого молча изучавший не слишком свежую скатерть. — Все сикось-накось. Что в стране, что в семье, что на работе.
— А чем тебе с нами плохо работается? — удивился Сатаров.
— Шикарно… Только вот, например, в четверг фигуристку подставили, а так…
— А мы-то здесь при чем?! — искренне удивился Сатаров, налил стопку, потянулся за огурчиком. — Видать кому-то не дала…
— Дала… Не дала… — мечтательно протянул Сергеев. — Ты что, со свечкой стоял?… Красивая… Из Парижа…
— Дома надо сидеть, а не по Парижам шляться, — иронично улыбнулся Маковский.
Волков посмотрел на собеседников, понял — начнут подкалывать, и резко сменил тему:
— Ты зачем нас позвал? — ему не хотелось, чтобы предметом этого застолья оказалась Вика. — Почему вдруг сегодня?
Маковский огляделся заговорщицки, немного помялся и загадочно произнес:
— Отступаю я, ребята…
— Что значит, отступаю? — спросил Сатаров.
— Я, ребята, визу получил. В Америку.
Маковский разлил остатки водки и крикнул официанту: «Повтори»!
Над столом повисло такое гробовое молчание, что было слышно, как одна из девиц грузила полковника:
— Ну, ты же обещал, малыш…
— Чего? — первым опомнился Сатаров, — и никому ничего…
— Не хотел говорить… чтоб не сглазить.
— Теперь затаскают… Ты что, не понимаешь?!. Ты нас под монастырь подвел! Он отчалит, а мы здесь без работы с волчьими билетами… Да теперь полтаможни разгонят к чертовой матери!
Он резко отодвинулся на стуле, едва не наехав на подоспевшего с полновесным графином официанта.
— Миль пардон! — пролопотал он.
— Вали отсюда! — рявкнул Сатаров.
Тот безропотно испарился.
Инцидент с фигуристкой мигом потерял свою актуальность. Да и все остальное тоже. Все понимали, что если Сатаров и утрирует, то самую малость. Отъезд таможенника за границу — событие неслыханное. Это же вам не младший научный сотрудник из задрипанного НИИ! Многие втихаря муссировали эту тему, вспоминали близких и дальних родственников соответствующей национальности, фантазировали, как бы сварганить липовые документы или откровенно к кому-нибудь
— А что ты там будешь делать? — задал идиотский вопрос Сергеев.
— Лекции читать про нашу таможню, — с иронией сказал Филипп, разливая водку.
— Мне не наливай. Пей со своими американцами, — сказал Сатаров, отодвигая рюмку.
— Кошерную… — подколол Сергеев.
Возникла неловкая пауза…
— Ну ладно… — сказал, наконец, Маковский. — Нас здесь не поняли… Как и следовало ожидать…
Он посмотрел в сторону полковника и его спутниц, словно ожидая поддержки с их стороны, поднялся и вышел из зала.
— Уезжает, а на еврея вроде не похож, — продолжая тему, пробормотал Сергеев.
— Думаешь, одни жиды уезжают? — саркастически ухмыльнулся Сатаров и потянулся за рюмкой. — Чего добру пропадать, раз уплачено. Тебе плеснуть?
По запальчивости он только сейчас заметил, что оказался вдвоем с Сергеевым — Волков под шумок улизнул и уже сидел в своей «шестерке», безбожно наяривая стартером в тщетных попытках раскочегарить заартачившийся движок. Конечно, Маковский тот еще гусь и вся эта история с его отъездом всем им боком выйдет. Но он не мог выкинуть из головы историю с Викой.
Волков еще не знал, что Вика покончила с собой, выпив целую упаковку транквилизаторов. Ее, уже без сознания, обнаружила вернувшаяся из школы Наташа. Совершенно растерявшаяся девочка, вместо того чтобы тут же вызвать «неотложку», долго изо всех сил теребила ее, поливая из неостывшего еще чайника, а когда, наконец, кинулась к телефону, было уже поздно.
— Чуть-чуть бы раньше, — неосмотрительно сказал врач медсестре.
И они с трудом втянули перевалившуюся через поручень и отбивающуюся от них Наташу на балкон.
Все это Волкову предстоит узнать потом. А сейчас после очередной попытки двигатель кое-как схватил, Волков дал ему профурыкаться и особо не газуя, потянулся в сторону дома.
Глава вторая
Телефон в редакции звонит всегда.
Это закон.
Если трубка молчит, значит, наступил конец света. Или самый популярный журнал в Сан-Франциско стал терять читателей. Что еще хуже. Но этого не может быть, потому что не может быть никогда.
А сегодня творилось вообще уж что-то невообразимое. Аманда никак не могла допечатать статью, которую надо было сдать еще утром, и поэтому, когда ей в девятьсот девяносто девятый раз (в сто раз больше, в сто раз меньше — она ж не арифмометр) пришлось отвечать на звонок, нервы были уже на пределе.
— Алло! — злобно гавкнула она в трубку. — Если у вас нет сенсации, советую сразу же отключиться!..
— Именно сенсацию я и собираюсь вам предложить, — с негромким смешком произнес приятный мужской голос с легким иностранным акцентом. — Если, разумеется, в цене сойдемся…