Пастор
Шрифт:
Иногда я чувствую себя так, словно выбрал не тот путь. Но кто знает это лучше, если не я?
Притянув маму в свои объятия, я обхватил её лицо своими руками.
— Она теперь с Богом, — пробубнил я, наполовину священник, наполовину сын, так как эти две части одного целого теперь живут во мне. — Господь присмотрит за ней, обещаю.
— Я знаю, — всхлипнула она. — Знаю. Но иногда задаюсь вопросом…
Я прекрасно знал, о чём она говорит. Мне тоже этого хотелось: в те времена, сосредоточившись только на себе, я пропустил знаки, просто не заметил того, как она хотела рассказать мне о чём-то важном, что происходило
— Думаю, теперь нет какого-либо способа, чтобы узнать, — сказал я тихо. — Но ты не должна переносить эту боль в одиночку. Я хочу, чтобы ты была в порядке. Знаю, что и отец этого хочет.
Она кивнула, и мы простояли в объятиях друг друга ещё долгое время, думая о тех двенадцати годах, которые привели нас к кладбищу.
***
Я всё раздумывал, пока ехал домой и слушал песни Бритни Спирс, о том, какая была связь между клубом Шона и той исповедью Поппи. Кажется, она упоминала о месте, которое многие люди относили к греховным. Может ли это быть на самом деле так?
Ревность накрыла меня, но я отказывался её признавать, сжимая челюсти, и начал ехать быстрее. Меня совсем не заботило, что Шон увидит клуб, где, возможно, Поппи продавала своё тело. Нет, меня это не должно волновать.
И желание найти её и пригласить завтра к себе в офис, чтобы поговорить, было слишком велико. Но я успокаивал себя тем, что волновался за неё. Я хотел помочь ей обрести покой и равновесие, потому что чувствовал, какой она была сломленной, но не разрушенной, ещё нет. Ведь человек не может просто так прийти на исповедь и начать плакать… Ну, никто не должен испытывать боль в одиночку.
Особенно кто-то такой же сексуальный, как Поппи.
«Прекращай это».
***
Найти Поппи не было таким уж сложным заданием. На самом деле я вообще ничего для этого не сделал, просто бежал трусцой мимо старого сарая и как раз заворачивал за угол, когда столкнулся с ней. Она споткнулась и чуть не упала, но мне удалось её поймать, прижав к груди.
— Дерьмо, — вскрикнул я, что аж зазвенело в ушах. — Прости! Ты в порядке?
Она кивнула, поднимая голову вверх, и улыбнулась мне, показывая свои ямочки. Вид был просто прекрасным с этими сексуальными соблазняющими губами и блеском пота, охватившего её лицо. А затем до нас внезапно дошло, в каком положении мы находимся: я всё ещё держал Поппи в своих руках. Она была одета в свой топ, а я бегал с голым торсом. Я убрал свои руки в миг, когда почувствовал её сиськи, упирающиеся в мою грудь.
«На будущее: больше так не касайся её», — сказал я себе. И ещё я сразу приму после всего этого холодный душ.
Как бы невинным жестом она положила руку на мою грудь и мило мне улыбнулась.
— Я бы упала, но ты меня спас.
— Если бы не я, ты не подверглась бы такому риску.
— И всё же я бы не стала ничего менять, — её прикосновение, слова… Она что, флиртует? Но затем её улыбка стала ещё шире, и я понял, что она дразнилась, как делают девочки со своими друзьями-геями. Вот кем она меня считает, ну да, а почему бы и нет? Я был недотрогой, человеком, давшим обет Богу заботиться о своей пастве. Конечно, она может продолжать дразнить меня, ведь не ей
Её ореховые глаза смотрели в мои: зелёные и коричневые — любопытство и понимание; зелёные и коричневые, отражающие печаль и смятение, вот что вы бы увидели, если долго вглядывались бы в них. Как я узнал это? Потому что сам был в таком состоянии, когда погибла Лиззи, но только в случае с Поппи был обратный эффект: человеком, по которому она горюет и которого потеряла, была она сама.
«Как же мне хочется помочь этой женщине, — молился я про себя. — Позволь мне ей помочь».
— Рад тебя снова видеть, — отвечаю я, выпрямившись, и она тут же убирает свою руку с моей кожи. — Ты говорила ранее, что хотела бы встретиться?
Она кивает:
— Хотела. То есть хочу.
— Как насчёт моего офиса, скажем, через полчаса?
Она радостно улыбнулась:
— Увидимся там, Святой Отец.
Я старался не смотреть ей вслед, серьёзно старался, но всё же посмотрел, долго смотрел, и какой же она была сексуальной. Её попка так прекрасно тряслась в то время, пока она бежала.
Да, несомненно, холодный душ.
ГЛАВА 4.
Спустя полчаса я вернулся в своей прежней форме: чёрные брюки, пояс от Armani (переданный мне по наследству одним из Бизнес-Братьев), чёрная рубашка с длинными рукавами, закатанными до локтей. И мой воротник, конечно. Со стены офиса на меня сурово смотрел Святой Августин, напоминая о том, что я здесь только ради того, чтобы помочь Поппи, а не пускать слюнки от её коротенького топа и этих соблазнительных шортиков для бега. И я хотел ей помочь. Вспомнил её плачущей в исповедальни, и мою грудь сдавила боль.
Я помогу ей, даже если меня это убьёт.
Поппи прибыла на одну минуту раньше ожидаемого, она была пунктуальна. Мне было приятно увидеть её стоящей в дверях, ведь я не любил, когда люди опаздывали. Уже три года я просыпался в семь утра, но, конечно, это ещё не значит, что я стал ранней пташкой. Месса обычно начиналась в 8:10, а не ровно в восемь.
— Привет, — сказала она, в то время как я указал ей на кресло, стоящее рядом с моим.
Я выбрал два мягких кресла в углу своего офиса, ненавидя разговаривать с людьми сидя за рабочим столом, так как это напоминало мне о средней школе. И находясь рядом с Поппи, я хотел иметь возможность успокоить её, прикоснуться, если потребуется, показать ей, что церковь может помочь.
Она опустилась в кресло в той изящной манере, что так чертовски завораживала… Словно ты смотрел на то, как балерина надевает свои пуанты или гейша наливает чай. На её губах снова сияла красная помада, на талии были шорты с высокой посадкой, а на шее виднелся красивый бантик, хорошо сочетавшийся с блузкой, —её стиль одежды скорее говорил о том, что она собралась к субботнему круизу на яхте, нежели к встрече в моём тусклом офисе. Но её волосы всё ещё были влажными, а на щёчках виднелся румянец, отчего я ощутил, как мой член тут же напрягся от этого вида, что было не очень хорошо. Мне необходимо успокоиться.