Пастух для крокодилов
Шрифт:
Мысли ласкали самолюбие, но собрать их воедино никак не удавалось - попробуй тут, сосредоточься, когда ... когда... О-о! Ну, держись!
За распахнутой дверью хижины оглушительно стрекотали цикады.
Глава седьмая
В которой тайн становится все больше.
Автомат системы Калашникова, образца 1947 года (он же АК-47) - довольно мощное оружие. Во многих отношениях. Даже в плане механической прочности корпуса и всех составных частей. Железо - оно и в Африке железо, и в Азии тоже. Дерево - материал куда более хрупкий, а потому кой-какие следы
– Он, наверное, палец на спуске держал, боялся.
– А стрелял в кого?
– Ни в кого. Мышцы судорогой свело, когда тот ему на спину прыгнул. Вся очередь - в белый свет как в копеечку.
– Куда?
– Никуда. Выражение такое русское, идиоматическое!
Разговаривать Богдану не хотелось. Вид мертвых тел всегда был для него (как для любого нормального человека) сильнейшим депрессантом, отбивающим аппетит и портящим настроение. Даже если принадлежало это тело не другу, не знакомому и вообще не понять кому. Попробуй сейчас разберись! Нога в ботинке, голова - лицо азиатское, узкоглазое, искаженное гримасой. Часть туловища с торчащими белыми ребрами и обрывками зеленой ткани - определенно китель полувоенный, полевого покроя, в каких добрая половина страны ходит по горам и лесам. "Полу", потому что без погон и нашивок, определяющих принадлежность к армии. Мирный житель? Ну да, разумеется - с автоматом на боевом взводе, в ночных джунглях! В пятистах метрах от деревни, где как раз заночевали богатенькие иностранцы!
– Может, карманы проверить?
– сделал Богдан шаг вперед и остановился, приторможенный жестом Хоксли.
– Не стоит, право, приближаться к останкам ближе, чем на пять метров, у тигра очень хорошее обоняние. Мы и так достаточно тут наследили, господа.
– Он, что, может еще вернуться? К ЭТОМУ?
– Наверняка, мистер Бокуславски, - в англоязычном произношении фамилия Богдана прозвучала смешно.
– Тигр, знаете ли, большой лентяй, он никогда не станет искать себе новую добычу, если где-то осталась часть прежней. Хотя бы немного, - повернувшись к крестьянину-следопыту, приведшему их сюда, Хоксли произнес несколько фраз на языке сайбо, обводя красноречивым жестом окрестные деревья.
– Ну вот, теперь мы можем возвращаться. К вечеру местные парни смастерят для нас махан, а сегодняшняя ночь станет для убийцы последней.
Богдан пожал плечами, взглянул еще раз вокруг, пытаясь представить, как все это выглядит в темноте. Не очень приятная рисовалась картина, даже сейчас. Деревца в три обхвата, кустарник (вот где змейки-то), лианы, полумрак. Вверху, среди веток вопят вездесущие обезьяны, а внизу, рядом с россыпью неведомых ярких грибов, лежат полусъеденные людские останки. Мрачно, господа.
– А собак нельзя сюда?
– припомнил Богуславский все ему известное об охоте на крупного зверя.
– Пройти по следу, отыскать логово...
– Что вы, мистер Бокуславски!
– в улыбке Хоксли отразилось вежливое презрение профи к дилетанту-"чайнику".
– Ни одна местная собака не пойдет за тигром, они боятся даже запаха. А видимых следов он почти не оставляет из-за своей мягкой поступи.
Запах действительно ощущался - все тот же, кисловатый, звериный. Правда или нет, что от людоедов воняет как-то по особому? Обмен веществ у них, мол, другой. Враки, скорее всего - не так уж "венец природы" отличается своим биологическим
* * *
Дмитрий Константинович занят был делом исключительной важности - брился. Без кипятка, помазка и мыльной пены, обычным станком. Говоря по чести, брить там особо и нечего - так себе, бородку "столыпинскую" подравнять, дабы на щеки не лезла, да усам придать форму и упругость. Пять минут работы, при наличии соответствующих навыков, зеркала и хорошего инструмента.
– Сочувствую, - произнес Богдан вполне откровенно, проходя мимо клиента к "гостевой хижине".
– Если уж решили в джунглях выглядеть джентльменом...
Сам Богуславский на время работы подобные условности игнорировал, возвращаясь обычно в лоно цивилизации с неизменной окладистой бородой "а ля рюс", радикального черного цвета.
– Кстати, у нашего гида-проводника есть некоторые планы на сегодняшний вечер.
Суханов известие встретил без видимого энтузиазма, что можно было отнести на счет тупой бритвы. Пробормотал, что-то, поморщился, скрести начал по второму кругу, вглядываясь в миниатюрное Кирино зеркальце.
– В республике Сайбан десять часов утра, - провозгласил изящный приемник "Сони", поблескивающий антенной на столе рядом с хижиной. Звучным голосом провозгласил, почти по-левитановски.
– Ч-черт!
– всплеск сухановского дурного настроения относился не столько уже к бритве, сколько к собственным рукам, вздрагивающим не вовремя. Струйка крови из пореза прочертила дорожку по намыленной щеке, придав бизнесмену-магнату вид трагедийного актера.
– Сразу одеколоном смажьте, - посоветовал Богдан.
– В местном воздухе столько заразы!
– Обойдусь!
– отозвался неблагодарный клиент и плеснул попросту себе в лицо пригоршню воды. Бац, и нет ни мыла ни крови. Богуславский, отведя взгляд от раненого, посмотрел туда, куда глядел минуту назад, сверяясь с радиосообщением - на циферблат своих "Командирских". Странность, замеченная им тогда, за шестьдесят секунд не исчезла, лишь видоизменилась слегка. Было - 9.00, стало - 9.01.
– Вроде, правильно в аэропорту настраивал, на местное время. Когда успели отстать? Да еще ТАК отстать!?
– Все в порядке, это на радио ошиблись, - отозвался Суханов, демонстрируя циферблат своего "Вашерона".
– У нас с тобой совпадает?
Сейчас в его тоне не осталось и следа былого раздражения. Бодрость там звучала, чрезмерная почти, будто успел Дмитрий Константинович за прошедшие шестьдесят секунд накатить стакашек, да под приятную закуску. Хотя нет, не так. Иного характера была эта бодрость - не веселая-добродушная, а пружинистая, адреналиновая, словно у спортсмена на низком старте, за мгновение до выстрела.
– Совпадает, Дмитрий Константинович, - ответил Богдан, решив проанализировать странности чуть позже. Прошел мимо собеседника к "гостевой" хижине, лесенка заскрипела под ногами. Приемник на столе играл что-то ему в спину - наверняка государственный гимн республики.
Кира сидела себе внутри. Такая же, с виду, необъяснимо-адреналиновая, но скрывающая энергию под невозмутимой профессиональной маской.
– Почему клиента одного оставляешь?
– поинтересовался Богуславский холодно и строго. Не у женщины спрашивал - у коллеги, игнорирующей свои обязанности. Говоря по чести, других интонаций "моделька" сейчас бы не приняла - сама упорно обостряла отношения.