Пастух для крокодилов
Шрифт:
– Новости. Хотя, я бы их так не назвал.
– В смысле?
– Да, по-моему, несвежие они. Вчера что-то подобное уже слышал, и кажется теми - же словами. Говорить им больше не о чем?
Солнце коснулось вершин деревьев, готовясь кануть в лес и раствориться без следа. До наступления полной темноты оставалось не более двух часов.
Глава восьмая
Неразрывно связанная с умением ждать и догонять.
Ночь в джунглях для непривычного человека - серьезное испытание на крепость нервов. Родился ты, скажем, на Брянщине-Тамбовщине, а то и в Первопрестольной, леса если и видел, так наши, мирные: то береза, то рябина. Забредай хоть в самую глушь, палатку ставь и спи себе спокойно. Если и подберется какая живность, так не крупней ежа, ну лисица, максимум. Волки с медведями, окажись таковые в чаще, первыми не нападут - сытые они летом, да и побаиваются лишний раз с человеком пересечься. Спи спокойно, дорогой товарищ, спи. Ночь в тропическом влажном лесу подавляет европейца мгновенно, воздействуя на все органы чувств и пробуждая в подсознании давно, казалось, забытые страхи. Звезд над головой не видать - кроны деревьев небо закрывают. Темно, сыро, душно. Запахи одуряющие, незнакомые и чужие. Звуки таят угрозу - непрестанные шорохи, клекот какой-то вокруг, свист, стрекотание. Липкие прикосновения к открытым частям тела - то ли паутина, то ли лапки насекомого, то ли вовсе язычок змеиный. Не разглядеть. Ветку большую задел - уронил себе на голову НЕЧТО. Отшатнулся, к стволу древесному прижался - ан, и там кто-то есть, живой, недоброжелательный. Усни тут, попробуй! Высиди, попробуй, до утра!
Богдан в свое время адаптацию к джунглям прошел с трудом - слишком богатое воображение имел от природы. Днем еще куда ни шло - пробирались себе по амазонской сельве до полного отупения и равнодушия, но как стемнело... Как поставили Богдана в боевое охранение, наедине с ночной природой... Как припомнилось ему все, что читал когда-то в книжках научно-популярных и по телеку смотрел - про бесчисленное многообразие тропической живности, чешуйчатой, волосатой, ядовитой, кусучей, заразной... А воображение работает, картины рисует одна другой краше!
Трудной была та ночь. И еще одна, и еще. Потом привык. Красоту научился видеть и романтику, недоступную восприятию того самого перепуганного европейца. Обоняние различало в общем терпком букете запахи экзотических цветов, слух улавливал пение птиц, каких днем не услышишь. Зрение... Вот тут сложнее. Темноту никакой привычкой не рассеять - так, разве что самую малость. Сгустки мрака - деревья, общий фон, чуть менее черный - просветы меж деревьями. Что еще помогает, так это фосфорирующие предметы и организмы: светляки, гниющая древесина, колонии грибов. Позволяют сориентироваться, где именно мрак вертикальный (деревья и воздух) переходит в горизонтальный (землю, как таковую).
– Богдан, ты не спишь?
– шепот коллеги-телохранительницы показался обостренному слуху недопустимо громким, заставил Богуславского изменить положение. Чуть сдвинувшись влево по длинному настилу из жердей, оказался к девушке почти вплотную.
– Что?
– Да так просто. Жутковатая ночь, дикая, будто ты одна на целом свете.
– Это пройдет. Расслабься и вдыхай экзотику всеми фибрами души. Большинство россиян за всю жизнь в таких местах не побывают, а тебе повезло. Абсолютно бесплатно.
– Да уж...
Новый звук родился в ночной тиши, стремительно разрастаясь и заполняя собой все вокруг: "Куа-о-о-ау-унг!" На мгновение показалось, будто источник, ЭПИЦЕНТР находится где-то тут, совсем рядом. За твоей спиной находится! Волосы на затылке ощутимо шевельнулись, пытаясь встать дыбом, ладони вспотели, сжимая сталь карабина. Смелость или отсутствие таковой тут ни при чем - реакция родилась на подсознательном уровне, пробив тысячелетние наслоения цивилизации. Не было больше городов, машин, компьютеров, кризисов, инфляций. Лес был. Первобытный, древний. И реакция была - естественная реакция потенциальной жертвы на рев могучего хищника. "Затаись, спрячься, сделайся невидимым!"
Через пару мгновений, иррациональный страх отпустил: включились защитные механизмы мозга, напомнив, кто здесь охотник, а кто жертва, у кого ружье и разум, а у кого - только зубы, когти да инстинкты. Нет, что ни говори, а принадлежность к цивилизации - чертовски приятная штука!
– Кто это был?
– Кира неведомым образом успела оказаться почти вплотную, и пальцы ее больно сжимали Богданово плечо.
– Кто это? Тигр?
– Он самый. Надо полагать, на охоту вышел и хочет, чтобы все об этом знали.
– Зачем?
– А просто так, для понта. Привычка дурная. Эй, господа охотники, как вы там?
– последняя фраза относилась к Суханову и Хоксли, занимающим позицию на дальнем конце махана. В ответ скрипнули жерди, но слов не последовало - профессиональный охотник решил не рисковать. Засада все-таки. Пара неосторожных звуков в ответственный момент...
– Молчат. Последуем их примеру.
Отодвинулся от девушки, ложась поудобнее, карабин к плечу пристроил. Внизу, метрах в трех, под деревьями светятся зеленью давешние грибы, рядом с которыми лежит ЭТО. Лежит, наполняя застойный воздух различимым приторным запахом.
Когда-то, еще до службы Богдану впервые довелось побывать в прозекторской. Первый курс мединститута, практикум по анатомии. Обширный зал в метлахской плитке поразил Богуславского раз и навсегда, с порога. В ваннах, наполненных вонючим формалином, плавали белые тела, их нужно было вынимать, укладывать, на металлический стол. Рассматривать, одолевая естественную брезгливость, запоминать, учиться... Медиком Богдан так и не стал, ушел со второго курса, хотя причиной стали вовсе не трупы. Понял, просто, что жизнь - штука слишком короткая, чтобы посвящать ее нелюбимой профессии. Родители были в шоке (престижнейший ВУЗ-экзамены по блату- блистательные перспективы-а дальше что?!), но переубедить сынулю так и не смогли. Упрям был сынуля. В ту пору сам еще не ведал, чего хочет от жизни, а потому активно создавал себе трудности, чтобы после с большими потугами одолевать. Максимализм, наверное, юношеский или просто ветер в голове - назовите, как хотите. Место студенческой скамьи закономерно заняла армия - два года "срочки". И Высшая Школа после была, но это, товарищи, уже совсем другая история.
Из философских раздумий вынырнул внезапно, уловив в окружающей обстановке перемену. Совсем близко, не далее полусотни метров ожили попугаи, разбуженные кем-то, зашелестела, разбегаясь, мелкая живность. Ага, вот и обезьяны встревожились, уловив с верхнего яруса деревьев близкую угрозу.
Хищник где-то рядом.
Шелест кустарника на окраине поляны, мгновенный взблеск глаз-катафотов... Вопреки обывательскому мнению, лупалки животных не могут "гореть" сами собой, они лишь отражают чужой свет, даже слабый и рассеянный. От гнилушек, например. Или от грибов.
– Это же не он, - прошептала Кира разочарованно, но Богдан уже сам понял ошибку. Судя по высоте расположения "катафотов", зверь, подобравшийся к останкам, не крупнее собаки.
"Кто бы это мог быть? Волков тут не водится, гиен с шакалами тоже. Леопард? Только бы Суханов не лоханулся, не бахнул этой зверюге промеж глаз! Вся надежда на Хоксли!"
Зверь на поляне зарычал - уловил, наверное, запах живых людей. Скользнул прочь неразличимой тенью, зашуршали кусты, исчез. Кто следующий? Так, глядишь, повадятся целыми табунами приходить, и любуйся на них! Нашарив фляжку с водой, Богдан сделал пару глотков, ребристая крышечка крутнулась в пальцах, вздохнул глубоко.