Пастух для крокодилов
Шрифт:
– А если бы не заплатили?
– Тогда претензии предъявлялись бы к ним, - кивнул охотник на молчавших "экспедиторов".
– Их могли бы избить или даже убить, но нас не тронули бы в любом случае. Мы не причем.
– Хар-роший закон, -оценил Богуславский, возвращая оружие насупленной Кире.
– Слышала, да?
– Только не пытайся оправдать свою трусость!
– сверкнула глазами девушка с испепеляющим презрением,
– Руку он сломает! Герой!
Богдан пожал плечами и отвернулся, скрывая усмешку. Прожив на свете лет тридцать с половиной, да еще такой как у него жизнью, поневоле выработаешь иммунитет ко многим вещам. И мнение окружающих о твоей персоне становится тебе, зачастую, до лампочки.
Жаль только, что рабочий контакт с напарницей восстановится, увы, не скоро. За все нужно платить.
Глава пятая
В которой смерть впервые проходит
рядом и герои видят ее следы.
Женщина плакала - очень страшно, на одной затянувшейся высокой ноте. Непривычно плакала, не по-русски.
"Ерунда какая в башку лезет, - поморщился Богдан.
– По-русски, не по-русски! Ужас и горе у всех одинаковы."
Плачущие женщины, особенно пожилые, неизменно вызывали у Богуславского чувство вины. О матери напоминали, наверное. Стыдно становилось, почему-то, хотелось спрятать глаза и отвернуться.
– Сегодня у нее погибла дочь, я уже говорил...
– Стивен Хоксли определенно демонстрировал окружающим свою британскую невозмутимость, но трубка в руках чуть-чуть да подрагивала. Куда больше, чем там, на дороге. "Как он может быть охотником, если без курева полчаса не терпит?! От него же дымом несет за километр!" Как любой недавно "завязавший", Богдан отчаянно тосковал по табаку и питал черную зависть к курильщикам. Особенно в такие вот моменты.
– Ночью они запираются в своих домах и боятся даже выглянуть, но после рассвета считают себя в безопасности. Считали. Сегодня утром скот в краале начал шуметь, и девушка вышла с ружьем.
– А что, мужчин у них для этого дела не нашлось?
– Увы. Мать с дочерью жили вдвоем, - охотник покосился на плачущую и кивнул в направлении деревни.
– Идемте, джентльмены и Вы, леди, я покажу вам, где все произошло.
По колхозно-советским понятиям назвать это деревней было сложно - деревушка, скорее. Всего-то десятка три хижин - бамбуковых, на высоких сваях, окруженных дворовыми постройками. Посреди улочки бродят крупные куры, чуть в стороне деловито роет дерн серая от пыли свинья.
– Прям, родным повеяло, - хмыкнул Богдан, тщетно пытаясь углядеть хоть какую-нибудь опасность в окружающем пейзаже. Не было ее. Солнце, вышедшее в зенит, палит нестерпимо, воздух источает ароматы пряной зелени и навоза, скотина в хлевах мычит, хрюкает и бьет копытами. Бурое пятно на светлой земле выглядит совсем даже не страшным - пройдешь и не заметишь.
– Здесь он прятался, - сказал Хоксли, поднимая с земли большой кусок мешковины.
– Я прикрыл след, чтобы вы могли взглянуть. Когда девушка спустилась, зверь обошел крааль и прыгнул ей на спину, примерно с пятнадцати футов. Потом унес в джунгли. Она не успела даже вскрикнуть...
Глубокая, неправильной формы вмятина с четырьмя ямками поменьше. Классический кошачий след.
– Если хотите, можем дойти до того места, где он ее разорвал. Это недалеко.
Джунгли начались в нескольких десятках метров от крайней хижины - тоже классические. То самое, что вездесущие англичане как раз и окрестили этим словом в недалекой отсюда Индии. Высокая, в рост человека, желтая трава с листьями, похожими на клинки сабель. Редкие деревья неизвестной породы вытарчивают тут и там, сменяясь еще дальше темным пологом леса.
– Тут, наверное, змеи есть!
– поежилась Кира, нащупывая зачем-то кобуру.
– Наступишь и не увидишь!
– Зато они нас услышат, - усмехнулся Богдан, пропуская Хоксли вперед.
– Четыре человека в тяжелых башмаках топают как стадо слонов. Змеям тоже жить охота!
Так и пошли гуськом, по узкой, свежевытоптанной тропке. Бурые потеки и брызги на траве отчетливо указывали путь того, кто крался здесь нынешней ночью, волоча в зубах, как пушинку, человеческое тело. Шел, раздвигая стебли и не сломав ни единой травинки. Люди так ходить не умели, а потому запинались через каждые пару метров и помогали себе тесаками - коридор образовался вполне приличный.
– Вот тут все закончилось, - буркнул Хоксли, выходя на утоптанное пространство.
– Он был голоден, не стал уносить далеко...
Богдан постарался сохранить хладнокровие, борясь с подкатившим к горлу тошнотным комком, сделал шаг в сторону, отвернулся. Кира, за спиной издала утробный звук - что-то среднее между всхлипыванием и кашлем. Дмитрий Константинович Суханов сочно выматерился, позабыв про свой имидж джентльмена.
– Да как же это...
Больше всего тут поражал запах - липкий, чуть сладковатый букет крови и разложения. Крупные зеленые мухи обильно ползают по обрывкам одежды, среди которых видны несколько неровно обглоданных костей - берцовых, еще каких-то. Много мух, взлетают и вновь садятся, наполняя воздух монотонным гулом.
– Здесь еще была голова, - сказал Хоксли тихо, будто извиняясь, и Богдан порадовался, что Кира не знает английского.
– Родственники ее забрали. Я разрешил. Ради одной головы не стоит строить махан, зверь к ней не вернется.
– Что строить?
– Махан. Так это называют в Индии, - охотник вынул привычным жестом трубку, но сейчас Богуславский был ему за это благодарен. Аромат голландского табака даст шанс избавиться от тошноты.
– Специальный насест на дереве или на жердях, где тигр не может достать тебя.
– Ага, знаю. У нас в тайге это называется "лабаз", - пройдя пару метров, Богдан опустился на корточки и отчетливо уловил еще один запах, кислый, терпкий. Запах большого зверя. А еще говорят, что кошки не пахнут - им мол, из засады нужно охотиться, чистюли они. Чушь!
– У меня предложение, - Суханов цветом своего лица напоминал сейчас свежую слоновую кость.
– Я думаю, здесь мы осмотрели все, что можно. Пойдемте-ка назад, господа-товарищи.
Фраза произнесена была по-русски, но все присутствующие поняли ее одинаково хорошо.