Пастух для крокодилов
Шрифт:
– Прошу, вас ждут, - улыбнулся швейцар, кивнув на неприметную дверку в дальнем углу фойе.
За дверкой оказалась лестница на второй этаж. Двое парней, дежуривших сверху, гостям не удивились и даже обыскивать не стали - получили, надо полагать, предупреждение. Еще дверь, и комната. Последнюю следовало бы назвать "кабинетом": панели резного дуба, массивная мебель, двухметровой высоты часы в углу. Со вкусом восстановленная атмосфера всё той же Викторианской Англии. Диссонансом выглядят дымящиеся в курительнице ароматические палочки, но их тоже можно принять - этакая причуда джентльмена, вернувшегося из Ост-Индских колоний. Богдан, после "крокодильего храма" к благовониям относился настороженно, с порога повел носом и убедился, что запах знаком - сандаловое дерево, без примесей.
– Входите, господа, прошу, - человек, восседавший за громадным столом, ни на лорда, ни даже просто на британца не смахивал по причине своей азиатской внешности. Сайбанец? Китаец? Кореец? С возрастом тоже не ясно - абсолютно лыс и пребывает в присущей некоторым восточным людям фазе, когда лицо выглядит одновременно молодым и старым. Что не вызывает сомнений, так это умственные способности - взгляд слишком цепок и колюч для простой марионетки.
– Желаете что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, - ответил Богдан, ощутив, что перед этим человеком нужно держаться с максимальным достоинством и уверенностью. Дашь малейшую слабину - загрызет.
– Стало быть, именно вы обидели моих людей в порту, - сказал хозяин кабинета утвердительно, без малейших сомнений.
– Вы жестоко избили их, а ведь это были отнюдь не самые слабые бойцы.
– Они хотели причинить вред моей даме.
– Вот этой, если не ошибаюсь?
– пару секунд хозяин холодно разглядывал Киру, затем тонкие губы растянулись в улыбке.
– Она не похожа на жрицу любви. Зачем ты заставил ее торговать собою?
– Искал встречи с людьми, имеющими здесь реальную власть. С тобой, например... не знаю, как тебя зовут.
– Зови меня Мэтром, - предложил хозяин столь торжественно, будто речь шла о княжеском титуле.
– Зачем ты хотел меня видеть?
– Желаем уехать из вашей гостеприимной страны, любым нелегальным путем. У нас был тут свой маленький бизнес, потом начались проблемы с налогами. Одним словом, закон сейчас не на нашей стороне.
Лысый молчал так долго, будто уснул с открытыми глазами, даже не моргал. Наконец, разродился:
– А где третий?
– Что?!
– Видите ли, господа, здесь очень не любят тех, кто вынюхивает что-то в Порт-Сити. У нас их автоматически причисляют к полицейским агентам. Поначалу я думал про вас именно так, пока не вспомнил о троих европейцах, разыскиваемых по всей стране...
На сей раз инициатором молчания был сам Богдан - от него, определенно, ждали каких-то слов, а он прикидывал, спокойно и отстраненно, варианты ухода. Взять Мэтра в заложники, например. Или охранников за дверью, обезоружить, для начала?
– Хочешь нас сдать?
– спросил, наконец, простецки, будто у близкого друга. Попал - взгляд хозяина кабинета стал еще острее, лысина начала багроветь.
– Ты приехал издалека, европеец, и не знаешь наших обычаев. Только поэтому тебе не отрежут язык за такое оскорбление.
– Ну, извини, - пожал плечами телохранитель невозмутимо.
– Я ведь правда не в курсе, как у вас тут принято. В таком случае, ты, возможно, не откажешься помочь троим загнанным европейцам, которых преследуют ненавидимые тобою власти?
– Глупо говорить о ненависти между огнем и водою, между льдом и пламенем, тигром и козленком, - голос Мэтра стал тихим, монотонным, словно философствовал вслух, или совещался с самим собою.
– Мы и власть противостоим друг другу изначально, по природе своей, в силу извечной предрасположенности. Мы не есть зло и не есть добро, а равно и власть не бывает черной или белой. Глупо ждать от нас как помощи властям, так и открытой с ними войны. Но с другой стороны, если мы, по природе своей, вынуждены противостоять...
– тут его взгляд поднялся на гостей.
– Вы чужие здесь, потому помощь для вас будет платной. Я ведь должен буду просить об услуге контрабандистов, а эти парни ничего не делают просто так.
– Сколько?
– спросил Богдан, изрядно уже утомленный словесной шелухой.
– Три тысячи долларов. Североамериканских, разумеется.
– Ско-олько?! Да за такие деньги я вплавь поплыву!
– Плыви. Воды побережья кишат акулами, европеец. Акулами и полицейскими. Если даже ты угонишь катер, то не сможешь миновать рифы и найти путь к соседним странам.
– Две тысячи!
– Три, и это окончательно. По одной за человека. Хотя...
– тут он вновь задумался и окинул Богуславского оценивающим взглядом, с головы до ног.
– Ты хорошо сложен, европеец.
– И что с того?!
– нахмурился Богдан. Мэтр захихикал, приподняв уголки рта, но глаза остались холодными.
– Это не то, о чем ты подумал парень. Я лишь хочу предложить тебе поучаствовать в моем шоу.
– На арене что ли?! Да ну, я ведь не боец!
– Но ты победил двух моих людей.
– У них, просто, не было пистолета, как у меня, вот и все. Слушай, а зачем тебе мое участие? Тут ведь полно желающих драться за деньги!
– Здесь мало европейцев, - пояснил лысый по-свойски.
– Те что есть, погрязли в пьянстве и потеряли форму. Изредка попадаются хорошие экземпляры: авантюристы, бывшие "солдаты удачи", но они слишком нетерпеливы. Все стремятся быстрее заработать денег и уехать из страны.
– Я их понимаю. А что, публика непременно жаждет видеть, как европейцу бьют морду?
– Публика желает разнообразия, - вздохнул Мэтр.
– Будь это иначе, я обходился бы одними сайбанцами, готовыми драться за десять долларов. Китайцы и вьетнамцы стоят дороже, равно как и чернокожие. Тебе я могу предложить тысячу.
– Три. Дерусь до упора, потом сразу уезжаем.
– Три тысячи я не заплатил бы даже чемпиону мира. Ты можешь провести три боя и заработать свои деньги. Всего три боя!
– А потом потратить в десять раз больше на врачей. Ты ведь против меня задохлика не поставишь!