Пастухи чудовищ
Шрифт:
– А у меня какое предназначение? – влез Дега. – Я – кто?
– Ты – микробиолог, – весело оскалился Комбат и с удовольствием глянул на вытянувшуюся физиономию моего кореша. – Что глупые вопросы-то задаешь? Тебе отец Федор давным-давно все по полочкам разложил. Да и без него ты, можно подумать, ни о чем подобном не догадывался. Ну… кажется, все. Больше у вас нет вопросов?
– Есть один, – признался Дега.
– Слушаю. И давайте, братцы, побыстрее. Заговорились мы с вами, а у меня дел невпроворот…
– У вас покурить еще есть чего? – осведомился мой кореш. – Или только «Кадетские»?
Как и обещал
Правда, толку от моего рвения на занятиях не было никакого. В том смысле, что Ветка внимания мне уделяла ровно столько, сколько и остальным своим ученикам. Как будто между нами ничего и не было никогда. Как будто мы, черт возьми, совсем чужие. Она даже Маугли меня не назвала ни разу! Я-то полагал: после того, как она в трапезной тогда продемонстрировала, что неравнодушна к моей персоне, у нас все наладится, а тут вона что… Обиделась она, что я выяснил, почему у нее с Максом любовь расклеивается? Так я рано или поздно все равно это выяснил бы… Пес этих девок разберет!
К концу недели я опустился до того, что, уподобившись Деге в первые дни пребывания в Монастыре, применил тактику массированной бомбардировки комплиментами – никакой реакции. Разок попытался пошутить насчет ее возраста, чтоб хоть как-то поколебать ледяное ее спокойствие, – в результате получил только лишь внеочередной наряд по чистке туалетов и умывален. От отчаянья я прибег к последнему средству. Подкараулил ее в коридоре, схватил за руку и… Планировал-то я сурово и твердо потребовать разъяснить причины коллапса отношений, а в итоге получилось какое-то жалкое блеянье с невнятными извинениями… Ветка попросту вырвала руку и пошла себе дальше. Даже в глаза мне не взглянула, даже не обернулась на глупо и понуро топтавшегося на месте меня… Только то и хорошо, что вовремя руку вырвала. А то я бы еще, чего доброго, в порыве чувств и на колени бы ляпнулся…
В тот же вечер я и решил для себя – хватит. Пацан я или хвост псиный? Виляю туда-сюда, мельтешу… Не то что собратья-ученики – учителя посмеиваться начали. Вернее, из учителей только Однако посмеивался. Отец Федор при виде меня качал головой и как-то раз ни к селу ни к городу в качестве предисловия к своим занятиям затеял длинную проповедь о необходимости возобладания духа над плотью. А Дега, кореш мой, тот даже злился. Дескать, позорю я его непацанским своим поведением.
Да, в тот же вечер я решил для себя – хватит. Вместо того чтобы полночи, как обычно, крутиться на топчане и скрипеть зубами, я уселся на каменном полу – прямо в перекрестье лунного света из окошка. Уселся, сложив по-особому ноги, как Однако учил. Но успокоить дыхание, как полагается, я не успел. Сердце мое вдруг подпрыгнуло и застряло где-то в горле.
Потому что скрипнула дверь и в келью бесшумно проскользнула она… Ветка. Я открыл рот, силясь сказать хоть что-то, но она, измученно посмотрев на меня,
– Только не говори ничего, пожалуйста… – И добавила: – Откуда ж ты взялся такой, Маугли…
Маугли!
И, прикрыв за собой дверь, стащила через голову толстовку.
Наутро весь мир стал другим, до странности отчетливым и ярким. Я неожиданно обратил внимание на то, на что не обращал внимания всю эту неделю.
Монастырь-то изменился, наполненный шумом и деловой суетой! По дороге в трапезную я насчитал дюжину незнакомых мне людей: четверо в армейской форме прогрохотали берцами мне навстречу, а еще один, одетый в гражданское, обогнал, таща в руках явно очень тяжелый, побрякивающий металлом брезентовый сверток. Меня обдало густым запахом технического масла, и я успел увидеть выглядывавшие из-под брезента ружейные стволы…
На завтраке людей оказалось столько, что все они едва умещались за парой длиннющих столов. Даже половины из этих людей я никогда раньше не видел. Трапезная гудела от множества голосов.
– А что происходит-то? – спросил я у Деги, доскребывающего со дна миски остатки гречневой каши, обильно сдобренной пахучей мясной подливой. – Откуда столько народу?
– Очнулся наконец! – отреагировал кореш, отодвинув опустевшую миску и облизнув ложку. – Третий день уже этот кавардак!.. Шагу некуда ступить. Понаехали ратнички с шептунами со всех близлежащих округов, чтоб их!.. Порции чуть ли не вдвое меньше стали!
– Да что случилось?
– Как – что? Да то самое и случилось, ради чего в Монастырь Комбат прибыл. Он их всех и собрал.
– Для чего?
– Ты, Умник, вообще, что ли, оглох и ослеп со своей любовью? ЛОПСов по всей стране косят направо и налево. Это хоть помнишь?
– Ну.
– Гну. А в соседнем округе уже с полгода функционирует НИИ, изучающий способности лобстеров. Нагнали их туда, родненьких, поселили в палаты и аппаратами всякими просвечивают. Раньше выпускали погулять по первому же требованию, а теперь – шиш. Закрыли ворота и поставили охрану. Да такую, что им вроде даже и глаза не отведешь, чтобы свалить по-тихому. Вот наши и забеспокоились. А ну как тамошних шептунов тоже в расход пустят?.. С них станется, с этих беспредельщиков…
– И… что же?
– А то, – Дега понизил голос. – Штурмовать НИИ будем. Стволов в Монастырь навезли – мама не горюй…
– Ничего себе новости!
Вдоволь налюбовавшись на смятенную мою физиономию, Дега наконец смилостивился:
– Расслабься, Умник! Нас, новичков, туда не возьмут…
– А Ветку? – тотчас спросил я.
– И ее – тоже. И Однако, и отца Федора. Учителя здесь останутся. Да ты хавай, а то если стормозить, то добавки не хватит. У этих, которые понаехавшие, аппетит отличный!
Проговорив это, мой кореш подхватил свою миску и рысцой припустил к раздаточному окошку.
А я принялся за еду, время от времени посматривая поверх голов завтракающих, в сторону входной двери. На раздаче-то ее сегодня не было, Ветки. И в трапезной нет. Значит, скоро появится. Или уже успела до моего появления позавтракать?
Она появилась, едва я проглотил первые две ложки. Я чуть привстал ей навстречу, намереваясь указать на свободное место рядом. Ветка, скользнув по мне взглядом, тотчас спрятала глаза, поспешила к раздаточному окошку. Но я успел заметить, как она улыбнулась – мимолетно, легко, едва заметно, только для меня одного!