Пасынки богов
Шрифт:
Василий сел на вёсла, Гриша разлёгся на заднем сиденье, закинув ногу на ногу, Антошка расположился возле него на днище, а я устроился на самом носу.
Сначала мы взяли было курс туда, где чаще всего виднелись лодочки рыбаков и где, по мнению моих товарищей, мог быть самый хороший клёв. Но я предложил ехать дальше, к противоположному берегу.
– Зачем? – недоумённо спросил Гриша. – Откуда тебе знать, в каких местах рыба водится?
– Мне кажется, там больше повезёт.
– Камаш, слышишь, что он говорит?!
– Слышу!
Мы пересекли фарватер, по которому ходили крупные речные суда, и остановились метрах в трёхстах за ним.
Водный участок для ловли был выбран удачней некуда. К полудню на куканах у нас уже были четыре крупные щуки, три судака, тоже не маленьких, два жереха, два сазана килограммов на семь каждый и ещё десятка полтора рыбёшек помельче.
Наш командир предложил сделать так: по щуке – семействам каждого из нас. Остальную крупную – Розе Глебовне. В знак признательности за денежное обеспечение. А из мелкой рыбёшки сварить уху для нашей рыбацкой артели. Прямо на берегу Ольмы.
Так и сделали. Мои товарищи пошли разносить рыбу по адресам, а я остался собирать хворост и разводить костёр.
Уха получилась на удивление. Мы съели её всю без остатка и решили на следующее утро возобновить ловлю.
Мои товарищи думали, что я заберу лодку к себе, но я сказал, что лучше оставить её у Камаша. От их дома до Ольмы ближе всего было.
Не передать словами, как тронуло Василия моё доверие. С того раза лодка так и прижилась у него.
Тётя Роза из доставшейся ей части улова распорядилась приготовить разные блюда и постояльцам, и обслуге, в том числе моим родителям. Ну и сама попробовала судачьей ушицы.
Вечером, когда я явился с Ольмы, она погладила меня по голове и с ласковой улыбкой сказала:
– Кормилец.
Наш квартет рыбачил почти всё лето. Я-то ладно, мне можно было возле таверновской кухни столоваться, и проблемы с едой для меня и без пойманной рыбы не существовало. А вот у моих товарищей речная добыча стала заметной добавкой небогатым семейным финансам и провианту. Потому как родители их порой оставались без зарплаты, а бывало, что и без работы, неделями, а то и месяцами. Иногда им даже буханку чёрного хлеба не на что было купить.
Не единожды я отдавал свою часть улова друзьям.
После рыбалки они в большинстве случаев сразу бежали на рынок или пристраивались возле какого-нибудь бойкого магазина и продавали рыбу прохожим. Цену слишком не набивали, и товар у них разбирали слёту.
Случалось, к нам подъезжала рыбоохрана, но, помнится, дважды на куканах вообще ничего не было, а в третий раз…
В тот день у меня появилось предчувствие, что надо быть настороже.
– Робя, – сказал я, оглядывая из-под ладони водный горизонт, – а давайте привяжем куканы и садки к бакену, – нам везло, рыба так и шла на крючки. К тому времени мы уже килограммов шестьдесят наловили и хотели продолжить путину. – Вон к тому,
– Зачем, Макс? – спросил Антошка.
– Так лучше будет, – ответил я и потрогал шнур одного из куканов. – Для всех нас. Вот увидите.
– Да ладно… – начал было возражать Гриша, но наш командир его остановил.
– Раз Чалдон сказал к бакену, значит, к бакену.
Едва мы отошли в сторону, оставив рыбу у конусовидного плавучего знака, как к нам подрулила моторка с рыбинспекторами. Хотели они взять нас «за жабры», а на единственном нашем кукане, прицепленном к надувашке, один лишь окунёк болтается.
– Что-то вам не везёт и не везёт, – сказал старший инспектор по фамилии Арзамасцев.
Он достал сигарету и закурил. Облачка ядовитого дыма поплыли в нашу сторону. От невыносимого противного запаха невозможно было дышать.
– Да, не везёт, – продолжил инспектор, буравя нас начальническим взглядом. – Сколько ни подъезжаем, всё в вашей лодчёночке пусто. Ну-ка признавайтесь, куда рыбу подевали?!
– Нет у нас никакой рыбы, – преспокойно ответил Василий. – Мы ведь больше загораем здесь, отдыхаем от школьной учёбы. Рыбалка – это от нечего делать, чтобы не скучно было.
– Ну-ну, загорайте, – хмуро буркнул инспектор. – Только не перегрейтесь на солнышке.
Моторка отвалила от нас и погнала дальше вверх по Ольме.
– Вот гады, – прошипел Василий. – Первые браконьеры на реке. Только вид делают, будто порядок наводят, а сами…
– Что сами? – спросил я.
– Так говорю – первые браконьеры. От них весь вред.
Поймав мой недоумённый взгляд, Василий пояснил:
– Рыбу они ловят: и осетров, и стерлядь, и шемаю, и вырезуб – любую запретную к ловле. Хоть в нерест, хоть когда. Себе и своим дружкам. И городским начальникам.
– Начальникам – это кому?
– Мэру Гнездилину, начальнику милиции Сушакову, главному прокурору Хрунову – всех не сосчитать. И Тиняеву, конечно.
– Тиняев – это кто?
– Это банкир, владелец заводов, газет и пароходов – местный денежный мешок. Без его согласия не назначаются ни мэр города, ни остальные большие властители.
Так я впервые услышал о Тиняеве. Потом судьба не раз сводила меня с ним лицом к лицу, и именно по его милости я оказался погребённым в Галаевой пещере.
– Да ведь мы тоже браконьеры, – сказал я после недолгого размышления.
– Нет, – возразил Василий, – мы не браконьеры. Мы только разрешённую рыбу ловим. А если когда больше вылавливаем, чем по закону положено, так это не с жиру, а от нужды, потому что дома, бывает, жрать нечего – по милости этих же начальников, банкиров и прочих кровососов, сидящих на шее народа.
Поймав ещё несколько рыбин общим весом килограммов восемнадцать, мы погребли к бакену и, забрав ранее припрятанную добычу, направились к берегу.