Пасынки Джихада
Шрифт:
Взяли пакет с кое-какими продуктами — на обед купили, обошли вокруг по переулку. Стучаться и звонить не стали: калитка оказалась открытой, вошли непрошеные. Во дворе — никого, под навесом стоит «Волга».
Я запер калитку, сказал бойцам, чтобы ждали, а сам взял у Артура пакет с продуктами и пошёл к крыльцу.
На стук явилась особа лет сорока: холёная гладкая тётка с ухоженным личиком, в бархатном халате, туго затянутом на талии. Фигура у неё была вполне приличная, и я подумал, что при других обстоятельствах можно было бы…
— Ага! — тётка с ходу подбоченилась. —
Только рот разинула, сразу понятно, типичная сельская хохлушка, начальничья жена. Привыкла общаться с подчинённым персоналом. Уже кое-какие контуры…
— Ну, в общем… Но откуда вы…
— Ой, только вот этого не надо! — тётка с неприязнью кольнула меня взглядом и скривила личико в презрительной гримасе. — Первый раз, что ли? Деловой, мать его! Скоро в одних труселях будет с хаты выскакивать!
— Так что мне…
— Стой здесь, щас вынесу.
— Одну минутку, — я протянул пакет с нашим обедом. — Николай Иванович просил извиниться и — вот, передать это для мужчин вашего дома.
— Совсем сдурел? — тётка опять подбоченилась, глаза стали наливаться гневом. — Уже нажрался? Когда успел-то, времени прошло всего ничего!
— А что, собственно…
— Да какие, на хер, мужчины?! В доме три бабы, боле николы нимае…
— А вот это замечательно, — я схватил тётку за горло, обернулся к бойцам и негромко скомандовал: — Второй — со мной, третий — пост на крыльце. Стук в калитку — немедленный доклад. Пошли…
Дома была ещё одна тётка — копия первой, только старше лет на двадцать, и деваха лет пятнадцати. На маму, что характерно, даже отдалённо не похожа, видимо в папу удалась.
Я, вообще, в курсе, что хохлушки вредные, но даже не предполагал, что настолько вредные. Поняв, что гости и не гости вовсе, обе тётки разом впали в истерику, начали дико вопить и бросаться на нас. Затрещины и тумаки должного эффекта не имели, пришлось вязать обеих подручными материалами. Кроме того, я закрыл все форточки, чтобы на улице не было слышно истошных криков.
Связанные тётки были ненамного лучше несвязанных: руками они махать не могли, а общаться всё равно не желали. Девчонка, напротив, сидела в углу как истукан, за всё время слова не проронила, только пялилась на нас во все глаза, как на какую-нибудь диковинку. Можно подумать, налётчиков ни разу в жизни не видела.
Я пошептался с Ильясом и предъявил ультиматум. Не будете отвечать на вопросы — изнасилуем девчонку. Они сразу и не поняли, продолжали орать. Ильяс, в подтверждение моей угрозы, взялся за девчонку. Она начала брыкаться, но после хорошей затрещины обмякла.
Ильяс содрал с неё штанишки, разложил на диване, как ту курочку для насадки на вертел, и приспустил свои брюки.
Ну, блин… Он, конечно, крупнее меня, но вовсе не богатырь. Для явно выраженных атлетов, вообще говоря, работа диверсанта противопоказана. Потому что атлета легко запомнить. А двух атлетов рядом — тем более. Да, пацаны такие здоровенькие были, я ещё подумал — спортсмены, наверное… Короче, Ильяс с виду — обычный парень среднего телосложения. Но лафет у него — извините! Как
В общем, как только тётки увидели это, сразу сдались. Покорил их Ильяс своими пропорциями, которые, кстати, стали на глазах подрастать. Девчонка-то — вот она, готова к употреблению.
В глазах у обоих тёток — ужас, трясутся все, мама рыдать начала, умоляет: не троньте дочь, лучше возьмите меня! Да понятно, что для тебя это лучше. Но ещё лучше быстро ответить на вопросы и как можно быстрее расстаться. А если мне покажется, что вы недостаточно искренни — не обессудьте…
Да, видимо, мама любит дочку, даром что та в папу удалась. Ответила быстро, толково, даже и не пыталась юлить. Даже насчёт шубки раскололась. То есть папа заикнулся — мол, на днях обстряпаю одно дельце, если будет всё удачно, дочке норковую шубку подарю.
В общем тут всё было ясно. Любой военный вам скажет, чем может промышлять начальник строевой части объединённой группировки. Это большой человек с огромными возможностями. И активность контрразведки тут вполне объяснима. Строевики и товарищи, имеющие дело с АТВ (арттехвооружение), для особистов — всегда объект особого внимания.
Непонятно было, по какому поводу его взяли именно сейчас. Полковник Руденко, как настоящий кавказский мужчина, жену в свои дела не посвящал. Все вопросы по теме проскочили мимо, судя по реакции, жена полковника в самом деле пребывала в неведении по поводу его делишек, и даже не думала запираться. Обстановка как-то не располагала к неискренности.
Короче, мы получили вполне исчерпывающую информацию обо всём, что касалось личности полковника, но ни на шаг не приблизились к решению проблемы по нашему вопросу. Надо было срочно думать, что делать дальше.
— Маску, — скомандовал я Ильясу.
Ильяс глянул на меня — всё понял, азартно сверкнул глазами и в три приёма приспособил свою футболку в качестве маски. Это просто: вытаскиваешь руку из левого рукава (сейчас в принципе без разницы, просто привычка по летнему времени: правое плечо прикрыто, чтобы ремень оружия не тёр) натягиваешь на голову футболку, прорезь левого рукава — отверстие для глаз. Дело в том, что диверсанту, когда он работает в автономном режиме на вражеской территории, таскать с собой маску категорически возбраняется. Если вдруг найдут при обыске — считай, сам себя сдал. А работать иногда приходится в такой обстановке, что лучше личико прикрыть. Особенно, когда снимаешь себя или товарища для отчёта.
Я достал из кармана портативную цифровую видеокамеру, искусно стилизованную под маловыразительный предмет обихода, и кивнул на жену полковника.
Ильяс недоумённо посмотрел на меня и покосился на распростёртую на диване девчонку. Я покачал головой, показал ему камеру и опять кивнул в сторону связанной женщины.
Ильяс коротко кивнул, придерживая брюки, приблизился к нам и, ухватив жену полковника за волосы, поволок её в центр зала, на ковёр.
Я слегка пнул бабку поддых — она истошно заорала, включил камеру и внятно произнёс: