Патология
Шрифт:
Гулять пешком ей расхотелось, она решила взять вещички и улизнуть с работы. Как только подошла к задней двери участка, кто-то окликнул ее по имени.
Петра обернулась.
Это был он, мистер Двойная Жизнь. Айзек махал свободной рукой, другая, как всегда, сжимала ручку кейса. Одежда на нем была та же, что и на фотографии в «Кан-тина нуэва».
Интересно, следил ли он за тем, как она говорит с детективами из Даунтауна?
Айзек подбежал к ней. Синяк побледнел, но щека все еще припухшая и намазана тональным кремом.
— Привет, —
— Извините, — сказал он, — работал поздними вечерами. «Это уж наверняка».
— Что, трудитесь над диссертацией?
— Да, по большей части над ней. И над 28 июня — тоже. К сожалению, здесь ничем похвастаться не могу. Библиотекарь все еще ищет. — Он нахмурился. — Если честно, то я уже начинаю сомневаться: может, я был не прав. Может, сделал поспешный вывод из статистического казуса.
— Зря сомневаетесь, — сказала Петра и бесцеремонно уставилась на синяк.
Рука Айзека поднялась к щеке и снова опустилась.
— Вы думаете, что я не ошибся?
— Время покажет.
Она поднесла к его глазам свои часы. Крошечные черные цифры в окошке календаря показывали 21-е число.
— Знаю, — сказал он и перебросил кейс в левую руку. Его плечи опустились.
— Вы выглядите немного побитым, — сказала Петра.
— Автобус опаздывал, и мне пришлось поехать по другому маршруту. Кончилось тем, что я прошел несколько лишних кварталов.
«В самом деле?»
— Должно быть, трудно обходиться без машины, — заметила Петра.
— Ничего, если привыкнешь. Я слышал, что по телевидению показывали одного из Леонов. Мой отец видел его лицо в «Новостях». Я рассказал родителям, что вы работаете над этим делом. Надеюсь, что я не сболтнул чего-то лишнего.
— Нет, — сказала Петра. — В этой передаче упоминали мое имя.
— Значит, все-таки стрелял Леон?
Она покачала головой, не зная, что может сказать ему — на данный момент.
Шум двигателя заставил ее взглянуть через его плечо. На стоянку въехал черный «форд» и агрессивно устремился к первому свободному месту. За рулем сидел один из детективов Даунтауна. Широкие плечи, уверенный вид — ни дать ни взять — коп из кино. У его напарника была такая же манера. И у того и у другого солнечные очки с отражательными стеклами. Двигатель порычал и замолк.
— Поговорим потом, — сказала Петра и, открыв дверь, подержала ее для Айзека.
«Перемена ролей, — подумал он и вошел в здание. — Для нее я всего лишь мальчишка».
Первый детектив сказал:
— Привет, к собранию готовы?
— Какому собранию?
— В пять часов. Мы звонили.
— Когда?
— Пятнадцать минут назад.
Стало быть, когда она сидела в машине с Родманом и Люсидо. Короткое извещение, словно она на них работает.
— А что за повестка? — спросила Петра.
— На собрании и узнаете, — сказал второй детектив.
Айзек сел за угловой стол и водрузил на него ноутбук. В комнате были еще два следователя — Барни Флейшер и незнакомый грузный мужчина. На нем красовалась портупея с ремешками крест-накрест. Они впивались в тесную зеленую рубашку с воротником «поло».
Айзек включил компьютер, вызвал базу данных библиотеки Доэни, притворился, что ему надо что-то в ней найти.
Притворился, что с Кларой у него ничего не произошло.
На самом деле — произошло, и он низко пал в личном и профессиональном отношении.
Воспользовался слабостью беззащитной женщины, это подло. Большим прегрешением было смешивать дело с… удовольствием, рискуя завалить расследование убийств от 28 июня.
Он попытался рассуждать разумно, хотел убедить себя, что все было наоборот и воспользовалась им Клара. Что тонко чувствующий студент хотел лишь мира, покоя, шелеста книжных страниц, а не слияния бедер, не стонов…
Было замечательно. Во второй раз, не в первый. В первый раз он ничего не понял, чувствовал лишь, как стучит в голове от удивления и оргазма. Клара продолжала двигаться, и эрекция не пропала. Она взяла его лицо в свои ладони и прошептала:
— Да, продолжай, продолжай.
И эти слова, конечно, же, снова его вдохновили.
Во второй раз он испытал фантастические ощущения. Клара, похоже, тоже была под впечатлением. Она извивалась, стонала и пыталась заглушить крик, прикрывая рот рукой. Она его еще долго не отпускала, целовала шею, через рубашку скребла ногтями по его спине, щекотала лицо рыжими прядями. Он уже не мог более выносить этого и повернул голову. Она решила, что он устал и прошептала:
— Бедный мальчик. Тебе тяжело, я такая толстая.
Она улыбалась, но, казалось, вот-вот заплачет, поэтому он сказал:
— Нет, нисколько, — и поцеловал ее, через ткань с бабочками взял ее за бедра, мягкие, словно подушки.
— Господи, я все никак не успокоюсь, — сказала она и прослезилась. — Прости, Айзек. Ну, зачем тебе толстая, старая, истеричная женщина?
Пришлось ее утешать, ласкать. Целовать… хотя к этому моменту эмоции его угасли и телесный контакт был неприятен. Она действительно была тяжелой.
— Ты такой приятный, — сказала она. — Но это не должно повториться. Верно?
— Верно, — сказал он.
— Что-то ты очень быстро согласился. Растерявшись, Айзек промямлил:
— Я хочу того же, чего и вы.
— В самом деле? — сказала она. — Если бы это зависело от меня, то я потрахалась бы с тобой еще сотню раз. Но надо и честь знать.
Поцеловала его в подбородок.
— Стыдно… но жизнь — сложная штука. Я тебе в матери гожусь.
При этой мысли она нахмурилась. Айзеку тоже вдруг стало стыдно. Он попробовал избавиться от этого чувства, сосредоточился на бабочках и цветах. Чуть двинулся, желая дать ей понять, что ему неудобно.