Patrida
Шрифт:
Лючия перегнулась с дивана, взяла со стола пульт дистанционного управления, переключилась с российского на один из греческих каналов. Здесь шла предновогодняя шоу–викторина. В ярко освещённом зале трое претендентов на приз — две женщины и один мужчина — поочерёдно отвечали на вопросы разбитного ведущего, окружённого эскортом невероятно красивых ассистенток, похожих на тропические цветы. Потом претенденты поочерёдно бросали мяч в баскетбольную корзину. Каждому давалось по пять попыток.
«Он говорит, теперь каждый из них должен спеть какую-либо песню про Новый год, — перевела Лючия. — Один куплет».
Артуру показалось, что она зорко следит
Одна из претенденток, закинувшая в корзину пять мячей из пяти, уверенно запела греческий новогодний шлягер, который уже месяц звучал по телевидению и радио; второй претендент, мужчина, оказалось, был профессиональным певцом. Под аплодисменты ассистенток он исполнил начало арии из оперы Верди. Затем настала очередь третьей претендентки — немолодой, чернявой. Помедлив, она дрожащим голоском запела по–русски: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла. Зимой и летом стройная…» Вдруг заплакала.
Артур отвернулся от экрана, уткнул лицо в ладони. Лючия выключила телевизор. «Что сделали с вашей Россией? Но ты не можешь быть виноват. Не ты виноват, не ты, мой мальчик…»
«Я не мальчик», — проговорил он и услышал: наверху звонит телефон. Требовательно, длинно. Лючия стала торопливо надевать туфли, никак не могла что-то на них застегнуть.
Артур опустился на ковёр, затянул узкий лакированный ремешок на одной ноге, на другой и, потеряв голову, начал покрывать поцелуями тёплые колени.
«Matto!» — резко оттолкнула, ударила по щеке, быстро пошла к выходу из гостиной, обернулась, крикнула напоследок: «Чтобы боялась, хочешь? Утром будем говорить!»
Потом, поднимаясь к себе, услышал, как она запирается изнутри в своей спальне, как щёлкает замок.
…Над оконечностью скалистого мыса, отделяющего его от города, кружились чайки. «Эгей–я, эгей–я!» — хрипло кричали они. Артур подумал, что древние греки поэтому и назвали море — Эгейским.
Оскальзываясь, он взбирался по крутой тропке среди камней, жалел о том, что разбивает ботинки, а привезённые с собой, ни разу не надёванные кроссовки, бесполезно валяются в том доме, куда сейчас он стремился, будто в собственный.
Оказавшись наверху, он увидел перед собой кладбище. Неогороженное. На покрытых мраморными плитами могилах были выбиты даты — девятнадцатый, начало двадцатого века. Сосны и кипарисы стояли недвижным караулом.
Артур сел на одну из мраморных скамеек, вытянул усталые ноги. Впереди синело море, слева виднелись белые стены и красные крыши сползающего к заливу города, справа тоже сверкал залив, тонкой чёрточкой виднелся мыс, где стояла одинокая вилла Лючии.
«Господи, хорошо бы умереть и быть похороненным здесь, — подумал Артур. — Иисусе Христе, не лови меня на слове, пожалуйста. Но если придётся умереть — в самом деле телу моему хотелось бы лежать вот тут. До Страшного суда. А уж там — Твоё право сослать меня в ад. Господи, после смерти Анны я не был ни с одной женщиной, Ты знаешь. Ты не искушал соблазном, и страсть оставила меня. Мучилась душа, но плоть не мучилась. Думал — так Ты мобилизуешь, чтобы душа готовилась к переходу из этого мира в другой, не отвлекалась… Я чуть не на тридцать лет старше Лючии. Избит жизнью. Все сердце в синяках. Её руками Ты даришь мне возможность спокойно дописать всё, что должен дописать. Даришь это море, горы. Так дай сил устоять против соблазна. Иначе все разрушу. Если уже не разрушил».
С кладбища он пошёл по дороге, которая вывела к горному шоссе, вливающемуся в лабиринт
Минут через двадцать он уверенно вышел к дому.
Время подходило к одиннадцати. Он достал в холодильнике последний кусок мягкого сыра, отрезал от подчерствевшего батона несколько ломтиков и, сделав бутерброды, отправился с ними по наружной лестнице в верхнюю комнату.
Здесь, как обычно, было светло и холодно. Артур включил обогреватель. Потом вскипятил воду, заварил чашку растворимого кофе и только уселся за стол, непривычно пустой без бумаг, как в дверь постучали. Резко, требовательно.
Пришли те, кто и должны были прийти, — Маго со своей несколько испуганной подругой Сюзанной. Хотя Артур в первую секунду понадеялся, что это примчалась за ним Лючия.
— Не раздевайтесь, холодно, — предупредил он, забыв на миг, что на острове, кроме Лючии, никто не понимает по–русски. — Very cold, ladies.
— О! Coffee! — воскликнула Маго. — I'd like some coffee! [68]
Она увлекла Сюзанну к столу. Артур заварил ещё чашку кофе, и они мигом выпили его, уничтожив заодно и бутерброды с сыром.
Артур жестом попросил Сюзанну подняться со стула. Рано поблекшая, болезненная женщина робко следила за движением его ладони.
Ладонь проскользила близ головы, лица, плеч пациентки, и в мозгу Артура возникла уверенная, неколебимая мысль: Сюзанна вянет, умирает. Вегетативно–сосудистая дистония, пониженное давление, о чём говорила вчера по телефону Маго, лишь внешне выраженное следствие какой-то причины. Вовсе не медицинского характера. Артур оглянулся на Маго, Накинув на плечи манто, она сидела у стола, с любопытством таращилась.
68
О, кофе! Я хочу кофе! (англ.)
— Will you, please, go out into the street to wait for your friend? [69]
Маго вышла. Она была явно недовольна.
Артур быстрыми, привычными движениями снизу вверх вдоль позвоночника несколько поднял кровяное давление Сюзанне.
Веснушчатые щеки её чуть порозовели.
Артуру было мучительно трудно задавать ей вопросы на английском, вникать в ответы. Но он знал, что пациент должен осознать причину своих недомоганий, болезней. Одно только такое трезвое осознавание уже продвигает человека на более высокий уровень бытия и одновременно — к выздоровлению.
69
Пожалуйста, подождите вашу подругу на улице (англ.).
В конце концов он уяснил, что Сюзанна семь лет назад приехала сюда на остров в качестве туристки из Голландии, из Амстердама, где она благополучно жила с отцом, матерью и сестрой. Познакомилась здесь с греком — владельцем большого катера, совершила романтический «Pirates' cruise» вокруг острова. Грек соблазнил её. Узнав, что отец Сюзанны — хозяин крупной фабрики сигар, прилетел в Амстердам. Кончилось пышной свадьбой. Она переехала на остров. Родила двух девочек. И муж полностью потерял к ней интерес. Она целыми днями с детьми. Муж летом катает туристов, зимой пьёт и играет в покер где-то в таверне.