Патриоты

Кавано Джек

— Вы не похожи на своих товарищей, — сказала женщина, — по-моему, они недолюбливают доктора.

— Не то чтобы недолюбливают, — пояснил Джаред, — просто их не устраивает его распорядок дня. Он не желает ни с кем встречаться до завтрака, причем, заметьте, позднего завтрака. А на их взгляд, это как раз самые плодотворные часы для работы. К тому времени, когда Франклин кончает завтракать, на улице выстраивается длиннющая вереница экипажей. Встречи с ним ищут философы, политики, ученые, финансисты, простые парижане. Я и сам удивляюсь, почему столько

женщин и детей хотят с ним переброситься словечком. Между тем он получает от этих визитов огромное удовольствие. И еще: наши дипломаты недовольны тем, что его каждый вечер приглашают в гости, и он никому не отказывает.

— Думаете, он и ко мне придет?

Джаред подавил улыбку. Мадам Ла Фонтен говорила голосом маленькой девочки, выпрашивающей у родителей игрушку.

— Как я уже сказал, он редко кому отказывает.

— А вы не можете пригласить его от моего имени?

Просьба сопровождалась застенчивой улыбкой. Джаред отвел взгляд в сторону — он и сам смутился.

— Не думаю, что мое вмешательство понадобится, — сказал он. — Франклин примет ваше приглашение. — И тотчас, без паузы попытался вернуться к прежней теме. — А еще нашим дипломатам досаждает…

— Pardon moi… «досаждает»?

— Раздражает.

Мадам Ла Фонтен кивнула.

— Merci.

— Наших дипломатов раздражает то, что доктор Франклин предпочитает практиковаться во французском языке в гостиных. Они жаловались на то, что все бумаги, отданные ему на подпись, возвращаются дня через два-три.

— Выглядит так, будто доктор Франклин пренебрегает своими обязанностями.

Джаред улыбнулся.

— Действительно, доктор Франклин тратит слишком много времени на визиты, карты, нарды, шашки и шахматы. Я подозреваю, что он взял меня с собой исключительно из-за шахмат — мы с ним сыгрались.

Мадам Ла Фонтен ободряюще улыбнулась.

— По-моему, ваш вклад в дело Франклина, а также в будущее вашей страны не ограничивается искусной игрой в шахматы.

Этот комплимент Джаред не принял.

— Вам тоже не по душе образ жизни доктора Франклина? — мягко спросила мадам Ла Фонтен.

Он ответил не сразу.

— Да, это так. Впрочем, я не политик и не дипломат. Я верю доктору Франклину, верю, что он способен справиться с самыми трудными задачами. В прошлом году я мог наблюдать за его работой в Конгрессе. У него цепкий ум. Он может выступать посредником, может настоять на своем. Проблема не в нем — во мне. Я не создан для света. Видите ли, я привык вести деятельную жизнь. Даже в длительных плаваниях я никогда не сидел сложа руки: смолил швы, чинил канаты, латал паруса. Прежде мне не доводилось часами торчать на одном месте и молоть языком.

— Человек действия. Это заметно, — вставила мадам Ла Фонтен.

— А у доктора Франклина все по-другому, — продолжил Джаред. — У него талант жить так, как удобно ему и окружающим; он умеет использовать свои и чужие ресурсы самым эффективным образом. И что бы про него ни говорили, он делает чрезвычайно много.

Джаред рассеянно смотрел вдаль,

размышляя о человеке, который сыграл такую значительную роль в его жизни. Мадам Ла Фонтен его раздумьям не мешала. Было слышно, как тихонько поскрипывают качели.

— Мы играли в шахматы на борту «Репрессалии», — снова заговорил Джаред, по-прежнему глядя вдаль. — Доктор Франклин говорил со мной о цели этой поездки. По его словам, он намеревается добиться…

— «Добиться»… я не знаю значения этого слова, — перебила его мадам Ла Фонтен.

— Получить что-то.

— Поняла — продолжайте.

Джаред сбился с мысли и не сразу вспомнил, о чем они говорили.

— Ах, да, — встрепенулся он, — добиться преимуществ для нашей страны… Для этого он намеревается завоевать высшее общество. А еще он не позволит, чтобы об Америке отзывались дурно.

— Толкните качели, — попросила мадам Ла Фонтен.

Джаред растерялся. Секунду он стоял неподвижно.

— Ну, пожалуйста!

Он встал у нее за спиной и легонько толкнул качели.

— Сильнее! — крикнула она.

Он толкнул сильнее.

— Еще!

Мадам Ла Фонтен было на вид лет шестьдесят. Между тем она, качаясь на качелях, смеялась, как девчонка. Ее жизнерадостность помогла Джареду сбросить с плеч груз забот, забыть о прожитых годах. Казалось, к нему вернулись молодость и беззаботность.

— Расскажите о себе, месье Морган, — крикнула мадам Ла Фонтен.

— Да рассказывать-то особо и нечего.

— Вы женаты?

— Да.

— Есть дети?

— Двое. Сыновья. Близнецы.

— Неужели?

— Двойняшки.

— Они оба в армии?

— Один служит под командованием бригадного генерала Арнольда, другой — генерала Вашингтона.

— Арнольд и Вашингтон, впечатляет.

— Я горжусь ими. А вы? Замужем? Есть дети?

— Вдова, — ответила она, повернув изящную головку в сторону Джареда. — У нас не могло быть детей.

— Чем занимался ваш муж?

— Он был королевским архитектором.

— Интересно!

— Он любил свою работу. Погиб, упав с лесов.

— Сожалею.

— Это случилось двадцать лет назад.

— И вы так и не вышли замуж?

— В артистическом кругу не из чего выбирать. Люди искусства много говорят, но мало делают. Изнеженные, испорченные. Мне и без них хорошо.

Джаред отошел в сторонку, чтобы лучше видеть мадам Ла Фонтен. Качели начали останавливаться.

— Надеюсь, вы не сочтете мое замечание нескромным… Судя по всему, вы богаты, мужа у вас нет… Как же вы проводите время?

— Нескромным? Вовсе нет, — рассмеялась мадам Ла Фонтен. — Мой муж оставил мне преизрядное состояние. Я меценатка. Помогаю талантливым студентам, даю деньги на другие благие дела.

— Другие?

— Политические, месье Морган. К примеру, не жалею денег на Америку. У нас во Франции многие считают, что, оказав помощь американцам, мы насолим нашему старинному врагу, Англии. Ваша революция нам на руку. И мы не хотим, чтобы она выдохлась из-за недостатка топлива.