Патруль времени (сборник)
Шрифт:
Эверард нашел квартиру Флорис и нажал кнопку звонка. Она открыла дверь. Некоторое время оба стояли молча.
Была ли она тоже удивлена? Может быть, Флорис ожидала, что агент-оперативник должен иметь более впечатляющую внешность, чем этот верзила с перебитым носом и, несмотря на все пережитое, с нестираемым отпечатком американского провинциализма? Но он-то уж точно не ожидал встретить такую великолепную высокую блондинку в элегантном платье, не скрывавшем физических достоинств его обладательницы.
– Здравствуйте, – начал он на английском. – Я…
Она широко улыбнулась, обнажив крупные зубы. Вздернутый нос, широкие брови… Кроме глаз изменчивого бирюзового цвета, черты ее лица нельзя было назвать особенно красивыми, но они понравились ему, а ее фигуре позавидовала бы и
– …агент Эверард, – закончила вместо него женщина. – Какая честь, сэр. – Ее голос звучал приветливо, без формальной любезности. Она поздоровалась с ним за руку, как с равным. – Прошу вас.
Проходя мимо нее, Эверард заметил, что она не так уж и молода. Очевидно, ей довелось немало испытать: в уголках глаз и губ собрались тонкие морщинки. Что же, положения, которого она добилась, нельзя достичь наскоком, за несколько лет, и даже омоложение не смогло уничтожить все следы, оставленные долгими годами работы.
Он внимательно осмотрел гостиную. Обставлена она была со вкусом, уютно, как и его собственная, хотя здесь все было новее и не было никаких исторических сувениров. Может быть, Флорис не хотела объяснять их происхождение обычным гостям – или любовникам? На стенах он узнал копии ландшафтов Кьюпа и астрономические фотографии Сетевой туманности. Среди книг в шкафу обнаружил Диккенса, Марка Твена, Томаса Манна, Толкина. Стыдно, конечно, но имена голландских авторов ни о чем ему не говорили.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила Флорис. – Курите, не стесняйтесь. Я приготовила кофе. Если хотите чаю, придется подождать несколько минут.
– Спасибо, кофе был бы очень кстати. – Эверард подвинул себе кресло. Она принесла из кухни кофейник, чашки, сливки, сахар, поставила все это на столик и уселась на диван напротив него.
– На каком предпочитаете говорить, на английском или на темпоральном? – спросила она.
Ему понравился такой подход к делу: решительный, но не фамильярный.
– На английском, для начала, – решил он. Язык патрульных имел специальные грамматические структуры, пригодные для описания темпоральных путешествий, вариантного времяисчисления и сопутствующих парадоксов, но, когда дело касалось человеческих взаимоотношений, он не годился, как и любой искусственный язык. (Так эсперантист, ударивший молотком по пальцу, вряд ли воскликнет в сердцах: «Экскременто!») – Расскажите мне вкратце, что происходит.
– А я думала, что вы прибудете во всеоружии… Здесь у меня только всякие мелочи, фотографии, сувениры. Они не представляют интереса для ученых, но ценны как память. Вы, наверное, тоже храните подобные вещи.
Эверард кивнул.
– Тогда, мне кажется, надо вытащить их из ящика, чтобы вы могли лучше почувствовать атмосферу, а мне будет легче вспомнить обстоятельства, которые могут вас заинтересовать.
Он отхлебнул из чашки. Кофе был как раз такой, какой ему нравится: горячий и крепкий.
– Хорошая мысль. Но мы просмотрим их позднее. Когда это возможно, я предпочитаю услышать о деле из первых уст. Точные детали, научный анализ, широкая панорама – это будет важно потом.
«Другими словами, я не интеллектуал; парень из фермерской семьи, который сначала выбился в инженеры, а после стал „полицейским“».
– Но я еще там не была, – возразила она.
– Знаю. И никто из нашего корпуса, насколько мне известно, еще не был. Тем не менее вас по крайней мере информировали об этой проблеме, и, учитывая ваш специфический опыт, я уверен, вы уже многое обдумали. Так что вы сейчас самая подходящая кандидатура. – Эверард подался вперед и продолжил: – Так вот, я могу сказать вам лишь следующее. Руководство попросило меня проверить кое-какие сведения. Они получили сообщение о несоответствиях в хрониках Тацита. Это их обеспокоило. События касаются, по-видимому, центральной части Нидерландов в первом веке нашей эры. Получается, что это ваше поле деятельности, а мы с вами, более или менее, современники… – («Хотя между нашими датами рождения чуть не целое поколение».) – Так что, я думаю, мы поладим. Потому-то из всех агентов-оперативников они и выбрали меня. – Эверард показал на книгу «Давид Копперфилд». Ему хотелось продемонстрировать, что у них есть общие интересы. – «Баркис не прочь» [58] . Я позвонил Тену Бринку, затем, почти сразу же, вам и прибыл, не откладывая дела в долгий ящик. Наверное, мне следовало сначала изучить Тацита. Я читал его, конечно, но довольно давно и в своей мировой линии, поэтому воспоминания остались довольно смутные. Пришлось снова все просмотреть. Занятно, однако времени было мало, и я ознакомился с материалами очень поверхностно. Так что начинайте с самого начала. Если я что-то уже и знаю, ничего страшного.
58
«Баркис не прочь» – фраза, постоянно повторяющаяся в речи Баркиса, посыльного из романа Ч. Диккенса «Давид Копперфилд».
Флорис улыбнулась.
– У вас совершенно обезоруживающие манеры, сэр, – проворковала она. – Вы это специально?
На мгновение он подумал, уж не собирается ли она флиртовать с ним. Но Флорис продолжала хорошо поставленным деловым тоном:
– Вы, конечно, понимаете, что и «Анналы» и «Истории» Тацита дошли до нынешних веков не в полном виде. От двенадцати томов самого старого имеющегося в нашем распоряжении экземпляра «Историй» сохранились только четыре и часть пятого. И эта часть обрывается как раз на тех событиях, из-за которых у нас переполох. Естественно, когда отработают детали путешествия во времени, в его эпоху отправят экспедицию и недостающие фрагменты будут восстановлены. Они очень нужны. Тацит не самый надежный летописец, но он замечательный стилист, моралист и, в некотором роде, единственный источник письменных свидетельств такой важности.
Эверард кивнул.
– Согласен. Исследователи читают историков, чтобы знать, что искать и на что обращать внимание, еще до того, как отправиться в путь, с тем чтобы восстановить истинную картину происшедшего. – Он кашлянул. – Впрочем, что это я вам рассказываю? Извините. Не возражаете, если я закурю трубку?
– Пожалуйста, – рассеянно произнесла Флорис и продолжила: – Да, полные «Истории», так же как и «Германия» [59] , были моими главными помощниками. Я обнаружила, что бесчисленные детали в нашей мировой линии отличаются от тех, что он описывал. Но этого можно было ожидать. В широком плане, а часто и в деталях, его свидетельствам о ходе великих потрясений с их последствиями можно доверять.
59
«Истории», «Германия» – книги, написанные римским историком Тацитом Корнелием (55-117). Он также автор таких трудов, как «Анналы», «Диалоги» и др.
Она помолчала, затем откровенно призналась:
– Я не одна проводила исследования, как вы понимаете. Вовсе нет. Многие работают в столетиях до и после моего периода на территории от России до Ирландии. И есть множество таких, которые делают действительно неоценимую работу, которые сидят там, дома, собирают, классифицируют и анализируют наши доклады. Так уж случилось, что я вовлечена в работу на этой территории, где теперь располагаются Нидерланды и примыкающие районы Германии и Бельгии, в те времена, когда кельтское влияние стало ослабевать – после покорения Римом галлов, народы Германии начали развивать тогда действительно своеобразную культуру. Знаем мы, правда, пока немного, гораздо больше предстоит еще узнать. Но нас слишком мало.
«В самом деле мало. Наблюдать приходится за полумиллионом лет, а то и больше, и у Патруля вечно не хватает людей, приходится напрягаться, идти на компромиссы, выкручиваться. Нам помогают ученые, но большинство из них работают с более поздними цивилизациями; интересы наши часто не совпадают. И все-таки мы умудряемся вскрывать тайны истории, вычисляем критические моменты, когда ход событий легко перевернуть с ног на голову… С точки зрения богов, Джейн Флорис, ты, возможно, стоишь гораздо больше меня в деле защиты нашей реальности».