Паучий дар
Шрифт:
– Продолжай кричать и всем грубить, – сказала Неттл. – Пусть местные смотрят только на тебя. А я попробую поговорить с Джейбертом наедине.
Армон был только рад показать Келлену хижину на окраине деревни, в которой жила Белтея. Крыша ее давно поросла травой, сваи расползлись в стороны, так что дом опустился на покрытый мхом валун. Стены опутала паутина, она же висела плотной занавесью в дверном проеме, усеянная шелухой от зерен и высохшими цветами.
– Я смотрю, никто не захотел здесь жить? –
– Так и есть, – кивнул Армон, явно не горя желанием приближаться к жилищу Бледной Мальвы. – Мы оставили дом паукам.
В деревнях на Мелководье одну из хижин часто приносили в жертву паукам в качестве извинения за то, что в других домах паутину обметали. Это было своего рода подношение местным Младшим братьям. Обычно паукам на оплетание отдавали хижину, в которой никто не хотел селиться, потому что она была слишком старой, кривой или считалась несчастливой.
Келлен с легким трепетом приблизился к дому Белтеи. Он понимал, что вряд ли внутри его ждут Младшие братья, но осторожность никогда не мешала.
– Тук-тук, Младшие братья, – прошептал он, как учили сказки. – Будьте милостивы к собрату-ткачу.
Палкой он отодвинул в сторону пряди паутины и вошел в покосившийся проем. Отсыревший, вспучившийся пол гулял под ногами, так что Келлену пришлось опереться о ближайшую стену, чтобы не упасть. В гуще паутины заметались пауки. Одни были невзрачными, волосатыми, размером с желудь, другие – крохотными, похожими на бирюзовые бусины. Но все это были обычные пауки, не Младшие братья. Келлен осторожно выдохнул.
Вероятно, когда-то это был очень красивый дом. Но кровать с резным изголовьем давно развалилась, разбросав ножки, словно упавший жеребенок. Ковры облюбовали мокрицы. Келлен приметил черепаший гребень и даже маленькое, покрытое пятнами зеркальце. Обувь свалилась в кучу у нижнего края накренившегося пола. Крепкие башмаки для прогулок по грязным тропинкам, яркие синие туфли на невысоких красных каблуках, изящные туфельки с истлевшими лентами и потускневшими медными колокольчиками…
Келлен не сразу понял, чего не хватает.
– Армон! А что случилось с одеждой Белтеи?
– О чем ты?
– Ее обувь здесь, но одежды я не вижу. Клевер забрала ее вещи?
– Нет! – воскликнул Армон. – Она взяла кое-что из утвари: кастрюли, сковородки, столовые приборы. Еще мебель. Но личные вещи Белтеи никто трогать не хотел, тем более одежду. Может, вор не из наших?
– Вор забрал бы обувь, – возразил Келлен. – А еще гребень и зеркало.
– Он точно не местный. – Армону претила сама мысль об этом. – Мы сюда даже не заходим.
Келлен заметил грязные следы на половицах – кроме тех, что оставили его собственные ноги. Среди старых, высохших, имелось несколько свежих отпечатков.
– Кто-то заходит, – заметил он вслух.
Остаток дня Келлен провел за разговорами с жителями деревни, изо всех сил стараясь не выйти из себя. Все искренне хотели помочь – и никто не помогал.
– Она же больше не человек, – неожиданно заявила мать Армона, нарезая бутерброды для Келлена на каменном столе возле хижины. Это была женщина средних лет с добрым лицом, основательная и рассудительная, как дуб. – Неужели ты думаешь, что совершишь хороший поступок, если поймаешь и укротишь ее? Она давно одичала. Пусть живет как живет.
– Вы слышали, как она плачет? – спросил Келлен. – А я слышал. – Он наблюдал за тем, как натруженные руки хозяйки дома методично раскладывают еду. Хлеб, маринованные раки, зелень, сыр. – Я бы и злейшему врагу не пожелал такой судьбы. Вы ведь наверняка знали Белтею. Что она вам сделала?
Мать Армона молча протянула ему бутерброд, забралась по лестнице в хижину и захлопнула дверь. Келлен проводил ее взглядом. Поначалу он не злился из-за Белтеи. Но теперь все изменилось.
Когда солнце начало клониться к закату, Келлен решил прогуляться на окраине деревни. Его буквально трясло от ярости. Только ступив туда, куда большинство местных мужчин заходить не осмеливалось, Келлен почувствовал, что ему становится легче. Здесь он был на своем месте – так говорило его нутро. На самой границе опасности. Где можно испытать удачу на прочность.
Птицы в Мари орали оглушительно громко. Жаворонки, коноплянки, дрозды, кроншнепы, сорокопуты – кого тут только не было. Мох густыми прядями свисал с деревьев, совсем как паутина в доме Белтеи, только ослепительно зеленого цвета. Листья, мох, лишайники – все вокруг горело изумрудным пламенем в лучах закатного солнца.
«Ты совершаешь ошибку», – сказал ему внутренний голос. Но Келлен даже не подумал вернуться, несмотря на то что белые камни тропинки постепенно сменялись мхом, скрадывавшим шаги.
В лесу было удивительно тихо. И вместе с тем удивительно шумно. Келлен вдруг отчетливо услышал звук собственного дыхания, ощутил, как оно щекочет губы, почувствовал вкус пыльцы в воздухе. Вдруг позади раздался шорох. Звук застал Келлена врасплох, хотя подспудно он ждал чего-то подобного. Келлен резко обернулся, заранее зная, чье бледное лицо сейчас увидит, чей услышит плач…
…И получил грубый удар в челюсть. Вскрикнув, Келлен повалился на тропинку. Над ним стояли двое мужчин; их лица были наполовину скрыты шарфами. Его сбила с ног не Бледная Мальва и не какая-то другая мифическая угроза. Всего лишь два мужика, которые теперь злобно смотрели на него широко распахнутыми глазами. Келлен даже почувствовал облегчение, пока не заметил у них в руках оружие. Один держал тяжелый молоток, второй – серп.
Келлен перевернулся и попытался встать на ноги, но он еще не оправился после удара и потому двигался слишком медленно. Один из нападавших навалился на него и придавил к земле. Колено уперлось Келлену в спину, чей-то локоть прижал лицо к замшелым камням тропинки.