Паутина [ Авт. сборник]
Шрифт:
Позже я слышал, что обоим пленникам удалось той же ночью сбежать. Я не помню, кто сказал мне об этом, но во всяком случае, не отец: от него я ни разу не слышал ни слова об этом странном человеке, а у меня самого так и не хватило мужества спросить его, кто такой был этот «паук».
Когда все постепенно успокоились после набега и наши люди вернулись к своим обычным делам и заботам, отец вновь рассорился с моим дядей Ангусом Мортоном. Они вообще были настолько несхожи во всем, что уже много лет находились в очень натянутых отношениях. От отца мы постоянно слышали о беспринципности Ангуса и его разлагающем
Одного взгляда на этих громадных животных было достаточно для отца, чтобы немедленно счесть их неправильными. С брезгливой гримасой он повернулся к ним спиной и отправился прямиком к инспектору, чтобы потребовать немедленного уничтожения нечисти. Однако дело приняло неожиданный оборот.
— На сей раз вы не правы, — с ядовитой улыбкой сказал инспектор отцу, весьма довольный тем, что данный случай никаких споров и пререканий не вызовет. — На них есть разрешение правительства и говорить, стало быть, тут не о чем.
— Не верю я в это! — раздраженно буркнул мой отец. — Никогда еще Бог не создавал лошадей такого размера, и правительство не могло дать на них разрешения.
— Однако разрешение есть, — твердо сказал инспектор. — Более того, сам Ангус, зная своих соседей, выпросил на своих лошадей специальное разрешение в письменном виде.
— Люди, выдающие подобные разрешения, не заслуживают никакого уважения! Это ни в какие ворота не лезет! — вышел из себя отец.
— Вы оспариваете законность официального документа? — ледяным тоном осведомился инспектор. Но отца этот тон не смутил.
— Я прекрасно понимаю, почему кое-кто смотрит сквозь пальцы на это, — сказал он. — Один такой выродок может работать за двоих, даже за троих лошадей, а обходится он дешевле. Что ж, выгода есть, а значит, есть и повод попустительствовать беззаконию. Но это еще не значит, что они нормальны! Такая лошадь не творение Господа, это нечисть, подлежащая уничтожению!
— В официальном заключении сказано, что порода выведена обычным путем, но никто не лишает вас прав искать у них отклонения от НОРМЫ, — миролюбиво заметил инспектор.
— Все это от того, что держать таких монстров выгодно! — упрямо твердил мой отец. — Но вы! Вы-то ведь видите, что они неправильные, как бы и кто бы не закрывал на это глаза. Подумайте, что будет, если мы будем смотреть сквозь пальцы на то, про что точно знаем — это отклонение?! Нельзя отступать от веры лишь только потому, что кому-то удалось выправить разрешение! Кто тверд в вере, тот знает, что — от Господа, а что — от дьявола, и всегда будет знать это, даже если правительство этого знать не хочет!
— Повторяется история с дэйкеровской кошкой? — насмешливо спросил инспектор отца. Отец покраснел и раскашлялся.
Дело в том, что около года назад отец узнал о бесхвостой кошке, которую подобрала жена Бена Дэйкера. Выяснив, что кошка эта была бесхвостой от рождения, отец потребовал от инспектора санкции на ее уничтожение, которую тот и выдал. Однако Дэйкеры подали жалобу, и это так разозлило отца, что он собственноручно привел приговор в исполнение, не дожидаясь официального судебного решения. Однако дело обернулось весьма неожиданно: пришло официальное уведомление о том, что существует признанная и утвержденная порода бесхвостых кошек (кстати, порода весьма ценная), и отцу пришлось публично извиниться, не говоря уже о возмещении Дэйкерам нанесенного им материального ущерба.
— Это дело гораздо серьезнее, — оправившись от смущения, твердо сказал отец.
— Послушайте, Строрм! — уже теряя терпение, сказал инспектор. — Порода имеет официальное разрешение. На эту пару есть письменное разрешение. Если всего этого вам мало, ступайте и застрелите их собственноручно, на свою ответственность. Но попомните мое слово — простым извинением вы тут не отделаетесь!
— Ваш долг — выдать мне разрешение на казнь этих ублюдков! — не унимался отец, пока окончательно не вывел инспектора из себя и тот в сердцах не крикнул:
— Мой долг — защищать их от догматиков и кретинов!
Не знаю, дошло ли у них дело до драки, думаю, что нет, но несколько дней отца буквально трясло от ярости и злобы. Следующую субботу он заставил всех нас воссылать проклятия укрывателям мутантов, оскверняющих чистоту всего поселка. Он призывал к бойкоту владельцев «нечисти», разглагольствовал о коррупции и попустительстве властей и закончил тем, что объявил некоторых официальных лиц поборниками сил «Зла и Порока».
Инспектор не стал раздувать публичного скандала, но кое-какие реплики его относительно религиозных «маньяков» и «кретинов» дошли до отца. Это была последняя капля, переполнившая его терпение. Пускай у него была куча неприятностей из-за злополучной дэйкеровской кошки, но лошадей Ангуса он вынести не мог… Может быть, окажись их владельцем кто-нибудь другой, но Ангус! Ярость его искала выхода…
Вся эта накаленная атмосфера в доме позволяла мне делать, что вздумается и убегать из дома, когда захочется. На меня никто не обращал внимания.
Незнакомые люди перестали появляться в наших окрестностях, и родители Софи опять стали отпускать ее из дому на песчаную насыпь. Часто и мне удавалось пробраться туда незамеченным.
О том, что Софи ходила в школу, как все остальные дети, не могло быть и речи: все обнаружилось бы очень быстро, будь у нее даже фальшивая Метрика. Родители сами учили ее читать и писать, но никаких книг у них не было, поэтому во время наших прогулок и игр я старался как можно подробнее рассказать ей о том, чему нас учили и что читал сам.
— Мир, где мы живем, очень большой, — рассказывал я Софи, — цивилизованная часть его, к которой принадлежит наш Вакнук, — лишь крохотный пятачок. Называется он Лабрадор. Говорят, что название это дали ему еще Древние, но точно никто этого не знает. Вокруг почти всего Лабрадора очень много воды, она называется морем, и там полно всякой рыбы. Никто из тех, кого я знал, не считая дядю Акселя, не видел моря, потому что оно очень далеко отсюда — миль триста на восток или северо-восток. Если же идти к югу и к юго-западу, можно прийти лишь к Джунглям, а дальше, еще дальше — к Плохой Земле, которая убивает.