Паутина [ Авт. сборник]
Шрифт:
— Нет, — честно сказал я. — Разве это секрет?
— Ну… не то чтобы секрет, — засмеялся он, — но видишь ли, когда люди привыкают… Привыкают думать, что все происходит так, как им говорят священники и власти, их нелегко убедить в обратном… Во всяком случае я не хочу, чтобы ты даже пытался это делать. Моряки — там, в Риго, — очень скоро это поняли, и говорят они о таких вещах только между собой. Если другим приятно считать, что везде вокруг Лабрадора — Плохая Земля, что ж, пускай так и считают. Это — их дело, хотя это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле. Просто им спокойней так думать… И пусть себе думают…
— Но в книге, которую мы проходим в школе, сказано, что там действительно лишь одна Плохая Земля. Или Джунгли. Выходит, это неправда? — напрямик спросил я его.
— Есть другие книги, в которых написано другое, — ответил дядя. — Но вряд ли ты их увидишь, даже в Риго… И вот еще что, Дэви, запомни: не нужно сразу верить всему, что болтают разные моряки. У них часто даже и не сразу поймешь: об одном и том же месте говорят они порознь или о разных? Другое дело, когда ты сам кое-что повидаешь… Тогда ты поймешь, что мир, целый мир, — гораздо более загадочная штука, чем это кажется здесь, в Вакнуке… Странная штука… Странная и интересная… Так ты мне обещаешь не болтать обо всем? Или я не стану ничего говорить! — спохватился он.
Я пообещал.
— Что знаю я сам наверняка, — сказал Аксель, — это дорогу на юг. Ходил я туда трижды. Выйдя из устья реки, несколько сот миль мы шли вдоль побережья до пролива Ньюф. В самом широком месте пролива есть большое поселение — Ларк. Там можно пополнить запасы пресной воды и провизии, если, конечно, тамошние власти не будут против. После Ларка, держась на юго-восток, а затем опять на юг, мы достигли материка. Это было нечто среднее между Плохой Землей и Джунглями — я бы назвал эту землю Плохими Джунглями. Там полно всякой растительности и живности, но почти вся она ни капельки не похожа на НОРМУ… Ну, во всяком случае, на то, как мы ее себе представляем. Большинство животных выглядит так, что их даже и не назовешь Преступлениями — для них вообще трудно подобрать названия, настолько они не похожи на встречающиеся у нас. Через день-два пути начинается совсем Плохая Земля. Трудно передать впечатление от нее… Особенно, когда попадаешь туда впервые. Представь себе огромные колосья пшеницы, каждый из которых ростом с дерево. Травы и кусты, растущие на скалах, с корнями, торчащими наружу и шевелящимися на ветру. Скопища грибов, кажущиеся громадными белыми валунами. Кактусы величиной с бочку, с шипами длиной футов десять. Есть там такие… Даже не знаю, как назвать… Словом, это растет на утесах, выступающих из моря, и свешивает длиннющие зеленые лианы вниз, на сотни футов в толщу воды так, что непонятно: то ли это растет на земле и питается водой, то ли, наоборот, это — морское растение, вылезшее зачем-то на сушу. Это земля Зла, и многие, кто повидал ее, поняли, что случилось бы с нами, если бы не законы, которым мы повинуемся. Да, это Плохая Земля, ничего не скажешь. Плохая, но есть… есть и похуже. Живут там и… Тоже не знаю, как сказать… Ну, в общем, в нашем представлении они, конечно, не люди… У некоторых по две пары рук, по семи пальцев на руках и ногах. И странные, невероятные вещи узнаешь там. У них, как и у нас, есть легенды о Древних — как те могли летать, как строили плавучие города, как могли переговариваться друг с другом за сотни или даже тысячи миль… Но что непонятнее и… страшнее всего: и те, у кого по семи пальцев на конечностях, и те, у кого по четыре руки… Словом, все они, считают, что их образ и есть единственно верный, что Древние были именно такими…
Поначалу это, конечно, кажется диким, абсурдным, но чем больше ты встречаешь самых разных Отклонений, твердо убежденных в единственно своей правильности, тем меньше… Тем меньше тебе это кажется странным, понимаешь? Ты… Ты начинаешь спрашивать себя: а какие у меня есть доказательства моей правильности? Почему я так уверен, что это я создан по образу и подобию? И… И вообще, откуда я знаю, что это — образ и подобие? Ведь в Библии ничего не говорится о том, какие были Древние. Библия не дает определения человека. Определения есть в «Откровениях» Никольсона, а сам он утверждает, что писал через несколько веков после Великой Кары. Так откуда же он, Никольсон, спрашиваю я себя, знал, что он сам создан по образу и подобию Божьему? И… знал ли вообще?!
Много чего нарассказал мне тогда дядя Аксель. И хотя все это было очень интересно, но главного, о чем я хотел узнать, я так и не услышал. Наконец, я спросил его напрямик:
— Дядя, а города там есть?
— Города? — переспросил он. — Ну… иногда встречаются поселения вроде наших. Такое, скажем, как Кентак, только дома там строят совсем иначе.
— Да нет, я имею в виду другое, — сказал я, — такие… Большие… — я попытался описать ему Город, часто снившийся мне в детстве. Он посмотрел на меня с удивлением.
— Нет, ничего похожего мне видеть не приходилось, — медленно сказал он и покачал головой.
— Может быть, это еще дальше? — спросил я.
— Дальше идти невозможно, — вздохнул он. — Море полно водорослей — таких, что корабль просто не может плыть.
— И ты уверен что… что там нет Города? — разочарованно спросил я.
— Уверен, — твердо ответил Аксель. — Если бы он был, мы бы хоть что-нибудь слышали о нем.
Мне стало очень тоскливо. Выходило, что бежать на юг, даже если и найдется судно, на которое мне удастся попасть, было так же бессмысленно, как и бежать в Джунгли. Если до разговора с дядей у меня еще были какие-то сомнения, то теперь я был твердо уверен, что снившийся мне город был Городом Древних.
Дядя Аксель тем временем что-то бормотал себе под нос про истинные и неистинные подобия, но вдруг замолчал, испытующе посмотрел на меня и спросил:
— Дэвид! Ты понимаешь, зачем я тебе все это рассказываю?
Я не был уверен, что понимаю, и честно признался ему в этом.
— Вот что я хотел тебе объяснить, — начал он, наморщив лоб. — Никто, слышишь, никто на самом деле не знает, какова она — истинная НОРМА. Слышишь меня?! Никто! Они все, — он пренебрежительно махнул рукой, — все, особенно разные там святоши, только думают, что знают, а между тем мы не можем поручиться, что и Древние были истинным образом и подобием Господа! — Произнеся это, он посмотрел на меня долгим и изучающим взглядом… — Поэтому-то я и думаю: кто знает? А может быть, та… то свойство, которым обладаешь ты и Розалинда, не отдаляет вас от НОРМЫ, а, наоборот, приближает к ней? Про Древних говорят, будто бы они могли переговариваться друг с другом за сотни и даже тысячи миль. Мы этого делать не умеем, а вот вы с Розалиндой умеете. Ты… Ты подумай об этом, Дэви. Может быть, вы-то как раз и ближе к НОРМЕ, чем мы?
С минуту я колебался и наконец решился.
— Это не только мы с Розалиндой, дядя, — сказал я, — есть еще… другие.
Он вздохнул.
— Другие? Кто? Сколько их?
— Не знаю, в смысле, не знаю, как их зовут, — пожал я плечами. — Просто я знаю, с кем говорю, как если бы… Ну, стоял с ним и рядом, лицом к лицу… А про Розалинду… Что это именно она, что ее так зовут, я узнал случайно.
Аксель продолжал смотреть на меня в упор, и мне стало не по себе от его серьезного взгляда.
— Сколько вас? — повторил он свой вопрос.
— Восемь, — сказал я. — Было девять, но один замолчал примерно с месяц назад. Я как раз об этом хотел тебя спросить, дядя Аксель. Ты не думаешь, что кто-то догадался? Он… так неожиданно замолчал, и мы… Мы хотим знать, не догадался ли кто-нибудь? Понимаешь, если кто-то узнал про него… — Я остановился, но Аксель и без меня знал, что было бы в этом случае.
Некоторое время он молчал. Потом покачал головой.
— Нет, Дэви, не думаю, чтобы кто-то узнал. Мы бы давно услышали об этом. Может, он просто уехал отсюда. Кстати, он жил где-то рядом?
— Думаю, что да. Хотя… не знаю точно, — сказал я. — Во всяком случае, он обязательно предупредил бы нас, если бы уехал.
— Но он бы предупредил вас и если бы кто-то докопался до вашей тайны, верно? — возразил Аксель. — Я думаю, с ним случилось… Ну, всякое может случиться с мальчишкой. Так ты хочешь, чтобы я постарался выяснить это, Дэви?
— Да. Пожалуйста, дядя! Мы… Мы все очень боимся! — честно сознался я.