Паутина лжи
Шрифт:
Но ради малютки я готова наступить себе на горло и сохранить наш брак. Хотя бы фиктивно.
Только я никак не могу решиться на разговор с мужем. Слишком больно от каждой мысли о его предательстве. Поэтому откладываю этот вопрос до последнего, сосредоточившись на помощи ребёнку.
Как оказалось, Галина никоим образом не участвовала в судьбе девочки. Она уже благополучно выписалась и, скорее всего, забыла о ребёнке, приняв роды, как освобождение от ненужного груза.
Поэтому я старалась чем возможно помочь. Передала малышке вещи, памперсы, а ещё… Я прочитала много информации
Я сообщила врачу-неонатологу, наблюдающему крошку, что собираюсь усыновить ребёночка. Женщина оказалась понимающая, разрешила мне приходить к малышке и проводить с ней некоторое время, понимая, как это важно для нас обоих.
Малышка хорошо себя чувствовала, набирала вес и уже почти достигла нормы. А значит, скоро встанет вопрос о её судьбе.
Глубоко вдыхаю, выдыхаю, решаясь на звонок мужу. Набираю его номер.
Гудки-гудки-гудки.
– Алло, – раздаётся в трубке его голос.
От этого сердце невольно совершает кульбит в груди. Не забыло предателя, реагирует по-прежнему остро на ещё недавно такие родные нотки.
– Привет, – выговариваю хрипло. – Нам нужно поговорить.
– Хорошо, я слушаю, – после секундной паузы отвечает.
– Ты сможешь приехать?
– Конечно. В обед заеду.
А дальше повисает напряжённая пауза. Он молчит, и я молчу.
За это время я столько раз прокрутила в голове всё случившееся, пытаясь понять, почему так произошло, где мы допустили фатальную ошибку, и на ком лежит больший груз вины?
Сейчас, когда уже эмоции немного улеглись, я снова начинаю сомневаться в неверности Данила. Но почему тогда он не стал ничего отрицать?
– Как ты? – вдруг вздрагивает его голос совсем другими интонациями. Тёплыми, родными.
А мне горечь волной подкатывает к горлу от осознания, что всё тёплое мы потеряли. Не будет уже ничего, как прежде. Никогда. Всхлипываю горько, стараясь, чтобы в трубке на том конце ничего не было слышно.
– Никак. Просто приезжай, – выдавливаю и отключаюсь.
Рыдания теперь рвутся наружу, выплёскивалась новой порцией боли. Снова душу полосуют воспоминания о моих разрушенных мечтах. Счастливый муж держит на руках нашу дочь. Этого уже не будет, никогда. Не смогу простить его. Но сейчас я должна наступить на горло своим чувствам и убедить Данила сохранить брак ради того, чтобы забрать чужую малютку.
А дальше…
Не знаю я, что дальше. Пусть живёт своей жизнью, а мы будем жить своей.
***
Обед уже давно наступил, а Данила всё нет. Я нервничаю, не могу найти себе места, всё кручу в голове наш возможный диалог, но он никак не клеится. Раньше я всегда могла найти нужные слова, чтобы убедить мужа, а сейчас… Сейчас мне кажется, что между нами возникла глубокая пропасть. И через неё не перебраться.
А может, Дан и вовсе не придёт, может, он уже вычеркнул меня из своей жизни и решил начать новую – счастливую, с другой женщиной, здоровой, любящей, заботливой.
Чтобы не накручивать себя ещё
Достаю молокоотсос, пристраиваю его к груди и начинаю не самую приятную процедуру.
Вдруг открывается дверь палаты. Поднимаю голову – на пороге Данил. Смотрит озадаченно на меня и моё занятие.
Мне тут же становится как-то неловко. Как будто я делаю что-то преступное.
– Юля, – хмурится он. – Ты что делаешь?
Я тут же отцепляю молокоотсос от груди, запахиваю халат.
– Зачем это? – шокированно повторяет вопрос муж.
А я не знаю, как ответить, чтобы он понял. Я ведь хотела как-то деликатно объяснить ему своё желание усыновить малютку, а теперь… Совсем теряюсь.
Ну что ж.
– Даня, я хочу усыновить ребёнка, – прыгаю с места в карьер.
Наблюдаю пристально, как меняются эмоции мужа. Сначала в них мелькает боль, потом протест.
– Юля, – строго начинает он.
– Подожди. Дай мне объяснить! Я понимаю, что это серьёзное решение, я знаю, что это всё непросто. Не нужно думать, что я стараюсь заменить одного ребёнка другим. Я всё понимаю! Но… Я этого хочу. Иначе мне только в петлю, понимаешь? Не смогу я жить дальше.
– Юль, – отводит муж глаза.
Вижу, как ему неприятен этот разговор. Выглядит он хоть и уставшим, но вполне неплохо. Чисто выбритое лицо, выглаженная рубашка. Он, скорее всего, уже пережил нашу трагедию и шагнул дальше, а я застряла здесь, разорванная, одинокая, без надежды на будущее. Беспомощно обнимаю себя за плечи, делаю глубокий вдох.
– Дань, послушай, я понимаю, что тебе это не нужно, что у тебя, наверное, теперь своя жизнь. Я бы тебя не просила, но мне одной её не отдадут. А она маленькая, понимаешь. Такая же слабенькая, красивая, как наша дочь. Её же отправят в дом малютки, и там она будет одна, никому не нужная, брошенная. А я тоже буду маяться, не зная, куда мне деть тепло и любовь. Кому они нужны теперь?
Слёзы начинают литься градом, спрятанная, задушенная боль снова прорывается наружу.
– Юль, – Даня садится рядом, трогает мою щеку, вытирает слёзы. – Юль, мне нужны. Твоя любовь, тепло. Просто ты нужна. Понимаешь? – раненый взгляд в самую душу, и так хочется снова поверить ему, провалиться в эти родные глаза, отдать ему часть своей боли, чтобы вместе нести это бремя потери. Но… Вспоминаю видео и всё, что последовало потом…
– Нет, – отталкиваю руки мужа. – Не надо! Теперь не надо. Не поднимай опять всю ту муть. Я не хочу думать о твоей измене или изменах. Просто помоги мне.
Он отстраняется.
– Чем помочь? – холодеют его глаза.
– Помоги удочерить ребёнка.
– А дальше что? – его голос становится ледяным.
Я чувствую, что разговор наш сворачивает совсем не в то русло.
– Не знаю я, что дальше, – это как раз тот вопрос, на который у меня нет ответа. – Ты можешь жить как хочешь. У тебя же есть с кем? – внутри поднимается горечь, но я не хочу показывать свою боль. Поэтому бью в ответ. – Там тебе и ребёнка подарят родного. А у меня надежды уже нет. Врачи говорят, что родить я больше не смогу. Никогда. Так что…