Паутина Шарлотты
Шрифт:
— Мощный! — выдохнул Закерман в радостном восторге. — Эдит, позвони репортёру "Событий недели" и скажи ему, что у нас случилось. Пусть едет с фотографом. Во всём штате не сыщется такого мощного поросёнка, как наш поросёнок.
Новость разнеслась по свету, и люди, приезжавшие посмотреть на Уилбура, когда он был "Поросёнком что надо", приезжали опять.
В тот день, занимаясь дойкой и поправляя привязь, Закерман всё размышлял, какой чудесный поросёнок достался ему.
— Лэрви! — позвал он. — Убери навоз из свинарника. У меня мощный поросёнок, и у него
— Да, сэр, — ответил Лэрви.
— А ещё, — продолжил Закерман, — сделай клеть для Уилбура. Я решил отвезти его на ярмарку шестого сентября. Сделай просторную клеть и покрась её зелёной краской с золотыми буквами!
— А что мне написать этими буквами? — спросил Лэрви.
— Напиши: "ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА".
Лэрви взял вилы и пошёл за свежей соломой. Он понял, что от такого знатного поросёнка хлопот у него только прибавится.
Под яблоневым садом у конца тропинки лежала куча мусора, куда Закерманы сносили весь лишний хлам. На полянке за ольхой и кустами дикой малины росла восхитительная гора пустых бутылок и консервных банок, старых тряпок и железяк, битого стекла и севших аккумуляторов, старых журналов, худых вёдер, крышек и всякой бесполезной всячины.
Темплтон знал эту свалку как свои четыре лапы и обожал её. Сколько тут было лазеек и укрытий для крысы, и полно консервныых банки с остатками еды.
Темплтон побегал взад и вперёд по своему хозяйству и вернулся в хлев, держа в зубах мятую рекламную страницу из журнала.
— Подойдёт? — спросил он, показав рекламу Шарлотте. — Здесь написано: «Хрустики». Может, так и выплетешь на твоей паутине «Хрустик»?
— Нелепейшее предложение! — возмутилась Шарлотта. — Хуже быть не может! Мы не хотим, чтобы Закерман думал об Уилбуре как о «хрустике». Он может вообразить себе хрустящие поджаристые шкварки — вот тогда-то у него мысль и начнёт развиваться… Мы должны обратить внимание на благородство Уилбура, а не на его вкусовые качества. Сбегай за другим словом, Темплтон!
Темплтон скривил с отвращением морду, но отправился на свалку и вернулся с куском ткани.
— Ну, а сейчас что скажешь? Это ярлык от рубашки.
Шарлотта осмотрела ярлык. На нем было написано: "Не гладить".
— Жаль, Темплтон, — сказала она. — Это никак не годится. Мы ведь не хотим создать впечатление, будто наш Уилбур совсем дикий, и его даже погладить нельзя.
Так что, сходи ещё раз.
— Что я тебе — крысёнок на побегушках? — проворчал он. — Я не собираюсь всю жизнь искать на свалке твои объявления.
— Ну, сбегай ещё разок, ну, пожалуйста, — попросила Шарлотта.
— Вот что я сделаю, — сказал Темплтон. — Там на чердаке валяется коробка из-под стирального порошка, и на ней есть какая-то надпись. Я сейчас принесу тебе кусок этой коробки.
Он взбежал вверх по верёвке на стене, скрылся в дырке потолка и вынырнул с куском картона в зубах.
— Вот! — сказал он торжествующе. — Теперь подходит?
Шарлотта прочла слова: "засияет, как новое".
— Что это значит? — спросила она, потому что никогда в жизни не пользовалась стиральным порошком.
— А я откуда знаю? — дернул плечами Темплтон. — Ты просила принести какие-то слова, я и принёс. В следующий раз ты, наверно, попросишь у меня целый словарь.
Вместе они стали изучать надпись. "Засияет, как новое" — задумчиво повторила Шарлотта.
— Уилбур, — позвала она.
Уилбур подскочил с соломы.
— Побегай! — приказала Шарлотта. — Хочу тебя видеть в движении, чтобы понять, сияешь ли ты.
Уилбур проскакал до конца дворика.
— Теперь назад, быстрее!
Уилбур вернулся назад галопом, шкура его сияла, а хвостик свернулся тонким тугим завитком.
— Подпрыгни! — велела Шарлотта.
Уилбур подпрыгнул как только мог.
— Коснись земли ушами, не сгибая колен!
Уилбур выполнил.
— Прыжок с полуоборотом назад! — выкрикнула Шарлотта.
Уилбур подпрыгнул и грохнулся на землю.
— Ладно, — сказала Шарлотта. — Иди и спи. Ладно, Темплтон. Мне кажется, мыльная реклама подойдет. Не думаю, чтобы Уилбур так уж сиял, но забавно.
— В самом деле, — отозвался Уилбур. — Я чувствую, что сияю.
— Да? — в умилении посмотрела на него Шарлотта. — Ты прелестный поросёночек, и ты будешь у меня сиять. Я уже глубоко влезла в это дело и доведу его до конца.
Устав от пробежек, Уилбур лёг на чистую солому и закрыл глаза. Солома кусалась: она не была такой мягкой, как коровий навоз, на котором ему раньше так удобно и приятно было лежать. Поэтому он сгрёб солому в сторону и растянулся на навозе. Уилбур вздохнул. Трудный был день — первый день, когда он стал «Мощным».
Несколько десятков человек посетило его дворик после обеда, и ему нужно было каждый раз вставать, представляться мощнягой, и он устал. Потом пришла Ферн и тихо села на скамеечку в углу.
— Расскажи мне какую-нибудь историю, Шарлотта, — попросил Уилбур. — Расскажи мне сказку.
И Шарлотта, хотя тоже устала, стала рассказывать.
— Однажды, — начала она, — была у меня двоюродная сестрица. Так она выплела паутину прямо над небольшим ручьём, и как раз маленькая рыбка выпрыгнула из воды и запуталась в паутине. Сестрица, конечно, очень удивилась. Рыбка сильно билась в сетях, и сестрица просто боялась к ней подойти, но потом осмелилась. Она бросилась вниз, густо обмотала рыбку нитками и изо всех сил старалась одолеть её.
— И одолела?
— Бой был незабываемым! Рыбка застряла только одним плавничком и яростно била хвостом в воздухе, сверкая на солнце. Паутина опасно оседала под весом рыбки.
— А сколько весила рыбка? — с интересом спросил Уилбур.
— Не знаю. Сестрица бегала, увёртывалась, получала страшные удары хвостом по голове, подскакивала, отскакивала, набрасывала сети и сражалась. Сперва она попыталась набросить петлю слева на хвост, но рыбка отбила её. Потом попробовала набросить петлю на середину, но рыбка опять отбила. Так забега'ла сестрица то справа, то слева, а паутина качалась и всё больше растягивалась.