Паутина
Шрифт:
Малфой почти за шиворот выволок друга в коридор. Тот насупился.
— Поттер, не знал, что ты жаждешь увидеть свою сестру обнаженной, — прибег Скорпиус к своей обычной тактике поведения. Джеймс лишь хмурился, глядя на закрывшуюся за ними дверь. — Все будет хорошо.
— Это ты меня или себя успокаиваешь? — огрызнулся гриффиндорец.
Малфой лишь пожал плечами.
— Ладно, можешь стоять тут столбом, а я пока пойду и переоденусь во что-нибудь приличное, подходящее случаю беседы меня самого и моего жаждущего объяснений папеньки…
— Ты уверен, что твой отец тут ни
— Да, потому что для пленников у него есть замечательные, обширнейшие и скрытые от чужих глаз нижние подземелья. Зачем ему какой-то садовый домик? Но не спеши звать помощь, ладно? Пока я не поговорю с отцом…
Джеймс неохотно кивнул. Скорпиус хлопнул друга по плечу и пошел по коридору, к холлу, шагнул в камин и вскоре вышел в своей комнате на третьем этаже, в самом дальнем от холла крыле. Ох, даже не верится, гиппогриф тебя затопчи, родная комната!
Скорпиус содрал с себя грязный джемпер и кинул на пол, потом стянул кроссовки и в одних носках прошагал к двери в шкаф. Вошел и с удовольствием тут же увидел на плечиках свой любимый серый свитер (тонкий, с вышитой серебром змеей), а под ним на полу — черные туфли. Что ж, раз так хочется, почему бы нет?
Скорпиус медленно одевался, решая, что в какой последовательности стоит сделать.
Итак, разговор с отцом. Желательно до появления тяжелой артиллерии (откуда у него взялось это выражение, нюхлер его побери!), гвардии мракоборцев с Гарри Поттером на гиппогрифе во главе, размахивающим палочкой.
Затем — Лили. Удостовериться, что с ней все хорошо, что ей лучше, что она отдыхает и приходит в себя.
А потом — месть. Жестокая. Без деления по возрасту, полу и тяжести вины. Они все виноваты. За каждую каплю крови, за каждую слезинку. Плевать на мракоборцев и правосудие — это его дом и его правила. Даже правила войны.
Только идиоты могли выбрать себе убежищем поместье Малфоев. И только его отец мог нанять себе в садовники милую зверюгу с оскалом и жаждой похищать маленьких девочек из школы.
Он прошел к камину в своей комнате и вскоре тихо ступил на ковер в столовой, где его поджидал Драко Малфой. Знал, что сын все равно придет.
— Скорпиус, — раздался первый аккорд, и парень направился к столу, — сейчас же объяснись! — все, сейчас будет музыка. Слизеринец остановился у края ковра, доставая платок из кармана. — Во что ты опять вляпался? — вот сейчас должна быть упомянута ненавистная фамилия. Скорпиус нагнулся и стер красную каплю с белого пола. — Опять Поттеры, да? — хорошо, папа, узнаю любимую симфонию, давай, рассказывай дальше. Парень сложил платок и бережно убрал его в джинсы. — Во что они опять тебя втянули? Когда ты поумнеешь и перестанешь якшаться с этими гриффиндорскими идиотами? — нет, па, тебе далеко до МакГонагалл, попробуй взять у нее частные уроки. Скорпиус подошел к столу и отодвинул стул. — Ты меня слушаешь? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — может, еще сплясать? Спеть и походить на руках для эффекта? Слизеринец сел на стул, сложил на груди руки и закинул ноги на стол, скрестив.
Драко Малфой буквально потерял дар речи от такого поведения единственного сына и наследника. Он то открывал, то закрывал рот, а глаза были готовы вылезти из орбит.
— Сопляк, что ты себе позволяешь?! — Скорпиус лишь усмехнулся — так быстро прорвало плотину. — Ты приволок в мой дом Поттеров, приказываешь матери лечить эту девчонку! Сбегаешь из школы! А теперь еще и…
— Пап, ты, когда закончишь, скажи, ладно? А то у меня есть, что тебе рассказать. Надеюсь, это случится до того, как здесь появится толпа мракоборцев с Гарри Поттером во главе… — скучающим тоном попросил слизеринец, довольный произведенным эффектом. Трусливый хорек. Никогда парень не думал, что отец может стать таким бледным.
— Что ты сказал? Повтори… — угрожающе произнес Драко Малфой, приближаясь к сыну.
— Пап, со слухом проблемы? Может, позвать целителей? — Скорпиус знал, что играет с огнем, но совсем не боялся. Не боялся и тем более не уважал отца. Мать — уважал. Отца — уже давно нет.
— Откуда здесь должны быть мракоборцы? Что еще ты натворил? — прорычал старший Малфой, сбрасывая ноги сына со стола и нависая над ним.
— Хм, — Скорпиус сел прямо, глядя на перекосившееся лицо отца, — на этот раз я ни при чем. Это ты, отец, оказался в… сложной ситуации.
— Что?!
— Ну, в парке твоего дома сейчас бегает стая премиленьких волков-оборотней, которые похитили дочь Гарри Поттера с целью убить ее, а также добраться до самого мистера Поттера. Как тебе такие гонки на нюхлерах?
Отец отшатнулся, судорожно хватая воздух ртом. Что ж, эффект на лицо.
— Поттер! Опять Поттер! — Драко Малфой стукнул кулаком по столу. Звякнули приборы. — Это все он… решил меня подставить… Решил, что раз он долбанный герой, то…
— О, да, обычно Поттер так и поступает со своими врагами: отдает своих беззащитных детей в лапы оборотням и засылает их в садовые домики родословных поместий. Всемирный заговор против чистокровных древних фамилий… Прекрасный заголовок для вечернего номера… — Скорпиус поднялся на ноги. — Отец, ведь ты тут ни при чем?
Малфой-старший резко поднял взгляд на сына, который был одного с ним роста.
— Да как ты смеешь, щенок…?!
— Выглядит натурально, — кивнул Скорпиус, засовывая руки в карманы. — Этот вопрос мы решили. Надеюсь, в следующий раз ты будешь внимательнее выбирать садовников…
— Я не занимаюсь такими делами, — презрительно сощурил глаза Драко Малфой. — Это…
— Да-да, я помню, Малфои не пачкают руки о всякий сброд. Тогда не удивляйся, если однажды на территории Малфой-Мэнора обнаружат труп Министра, а у тебя не будет алиби на это время, — Скорпиус щелкнул пальцами, давая отцу время на то, чтобы снова разозлиться. Иначе разговор становился скучным. — Донг.
Эльф возник посреди столовой, его полотенце было кое-где замызгано землей. В волосах, что торчали из большого уха, запутался лист.
— Молодой хозяин…
— Так, обойдемся без церемониала… — Скорпиус видел, как домовик испуганно скосил глаза на отца. — Что там, на территории?
— Как и приказывали, сэр. За хвост — и мордой об землю…
Слизеринец видел, как вытянулось лицо отца, но было не до смеха:
— Сколько?
— Четверо, сэр.