Павел Филонов: реальность и мифы
Шрифт:
Интуиция большого поэта дала Вознесенскому осознание главного в художнике, его умение мерить людей самой высокой мерой и веру в них. Эти стихотворные строки, быть может, самые проникновенные из того, что написано о нашем руководителе. И мы, любившие и помнящие Павла Николаевича Филонова, благодарны поэту, понявшему гражданственность, всегда отличавшую живописца.
652
См.: наст. изд., Глебова Е. Н.Указ. соч.
Трудно по каплям, по крупицам собирать то, что осталось в людской памяти о необычайной личности художника. В русской и мировой живописи — он один и неповторим. Даже демонизм Босха и Брейгеля, даже жуткие маски Энсора [653] , предвосхитившего экспрессионизм, увидевшего под личинами святости лики демона, бледнеют перед сумрачным величием образов Филонова. Творческий подвиг, творческий поиск
653
Энсор Джеймс(1860–1919), бельгийский художник, англичанин по происхождению. Один из предшественников экспрессионизма. Тема «маски», скрывающей бессмысленность и отчуждение жизни, появляется в творчестве Энсора с 1883 года, когда он пришел к мнению, что «маска дает свежесть тонов, сверхострую выразительность, пышный декор, неожиданные широкие жесты, хаотичность движений, изысканную неугомонность». Цит. по изд.: Энциклопедический словарь живописи. Западная живопись от средних веков до наших дней. М., 1997. С. 1121–1122. Чтобы усилить атмосферу ирреальности, рядом с масками художник часто изображал скелеты, разнообразных монстров.
И не отводил глаз от беды.
Ни в какие течения он не вписывается, кроме созданной им самим в первые годы революции «Филоновской школы».
Что влечет нас к тайне его творчества? В силу чего в XX веке так усложнились приемы художественного самовыражения? В чем причина того, что искусство стало экспериментом над формой, над самим собой, над представлениями о мире? Почему поток сознания, поток ассоциаций в их зримом выражении и взаимосвязях, стал темой живописи?
Одна из загадок творчества Филонова — всеобщее, внезапно вспыхнувшее внимание к его наследию. Почему, после стольких лет замалчивания и молчания, наша тревога, наше осознание мира как опасности и тайны сделали давно погибшего живописца — современником, выразителем нашей смятенности? Все, с кем начинал он свой путь, уже в прошлом, уже история. И лишь сумрачные пророчества, грозные лики неведомого, вызванные его кистью из мрака неосознанного, волнующи и загадочны. Какие стремления найти себя в разорванном перенапряженном (мире. — Л.П.)делают его создания шифрами тайны? Надвигается на нас, обступает нас жуткий, грозный мир, мир Филонова. Только в последние годы, только теперь стали мы его современниками.
В конце 20-х годов, это было давно, когда я впервые услышал имя Филонова, я еще ничего не знал о его произведениях. По городу ходили о нем слухи. Говорили, что старый мастер принимает своих посетителей в нетопленой, заиндевелой мастерской в пальто, которое носил в самый лютый мороз, окруженный мрачным, странным миром своих картин. Говорили, что художник питается одним черным хлебом. Говорили, что не принимает никаких заказов, храня суровую независимость. Тогда же я увидел в Русском музее выставку, одну из последних, где были выставлены художники «левого» направления [654] . «Левое» искусство еще считалось политически левым. Для меня, тогдашнего, многое было новым, непривычным. Был «Черный квадрат» К. Малевича, было многое, чего я не помню, но мне врезался в память «Человек, победивший город» [655] Филонова. Худое, волевое лицо на фоне городского пейзажа. Были другие его картины, где фигуры были вписаны одна в другую, и морды лошадей смотрели на зрителей скорбными человеческими глазами. Я впервые увидел тогда эту удивительную, ни на что прежде не похожую живопись. Но «Человек, победивший город» запомнился мне навсегда. Читая Велимира Хлебникова, я встречал строки, посвященные другу-художнику, не названному по имени [656] . В примечаниях было сказано, что речь идет о Филонове. Эти небольшие отрывки рисовали романтический образ.
654
Предположительно речь идет о ленинградском варианте выставки «Художники РСФСР за XV лет», на которой было представлено более 80 работ П. Н. Филонова. См.: наст. изд., Глебова Е. Н.Воспоминания о брате.
655
П. Н. Филонов. «Победитель города». 1914–1915. Бумага, акварель, чернила коричневые, тушь, перо, кисть, карандаш. 42,1 x 34,2. ГРМ. Акварель помещена на обложку издания: Глебов-Путиловский Н. Н.Дом здоровья. Рассказ эмигранта. Л., 1930.
656
Очевидно, автор имеет в виду строки из сверх-повести В. Хлебникова «Ка», по свидетельству ученых, посвященные Филонову: «Я встретил одного художника и спросил, пойдет ли он на войну? Он ответил: „Я тоже веду войну, только не за пространство, а за время. <…>“ Он всегда писал людей с одним глазом. Я смотрел в его вишневые глаза и бледные скулы». См.: Хлебников В. В.Творения. М., 1986. С. 525.
Много позднее, уже в университете, я прослушал курс лекций профессора Иоффе по всеобщей истории изобразительного искусства [657] . В заключительной части своего курса лектор коснулся живописи XIX — начала XX века. Он показывал диапозитивы с картин Мунка [658] , Кубина [659] , Дикса [660] , «Древний ужас» Бакста [661] и, наконец, «Пир королей» Филонова. Мне трудно сказать через столько лет, чем поразил меня мрачный пафос картины. Диапозитив был черно-белый. Слов лектора я почти не помню, но помню труднообъяснимое волнение от впервые увиденного зловещего «Пира королей». От картины веяло безнадежностью. С уже определившимся интересом к этой обличительной картине я обратился к книге Иоффе «Синтетическая история искусств». Филонову была посвящена глава в разделе «Экспрессионизм и сюрреализм, технический функционализм». Его живопись сопоставлялась с музыкой Шёнберга и поздней прозой Леонида Андреева. В известной монографии Яна Кржижа «Филонов», изданной в наши дни, это исследование Иоффе названо одним из важнейших, написанных о художнике при жизни. Все то, что я знал о Филонове в те годы, было загадочным. Казалось странным, что это наш современник. Он рисовался воображению как человек совсем другой эпохи. Но он был нашим современником. Он жил и творил в нашем городе, он погиб за наш город, защищая его так, как мог.
657
В мае 1933 года И. И. Иоффе, работавший над книгой «Синтетическая история искусств: Введение в историю художественного мышления», посетил П. Н. Филонова. Художник дал согласие на этот визит, так как «Иоффе определенно положительно» относился к его работам, а на несостоявшейся выставке Филонова в ГРМ «с группою своих учеников осматривал <…>
658
Мунк Эдвард(1863–1944), норвежский художник, рисовальщик, гравер. Один из предвестников экспрессионизма в искусстве. Посвятил цикл из 22 картин «Фриз жизни» темам рождения, расцвета, гибели любви и экзистенциальной тоски. Творчество Мунка, духовно близкое искусству В. Ван Гога, оказало влияние на развитие живописи в Германии, Австрии, Чехии.
659
Кубин Альфред(1877–1959), австрийский живописец, рисовальщик, иллюстратор; писатель. Был знаком с Ф. Кафкой. Изучал творчество И. Босха и П. Брейгеля. Вначале был близок символизму, постепенно перешел к экспрессионистической поэтике. Автор циклов: «Семь смертных грехов»,1915; «Дикие звери», 1920; «Пляска смерти», 1925, 1947; «Демоны и призраки», 1926.
660
Дикс Отто(1891–1969), немецкий живописец и график. Первую мировую войну провел в окопах. Тему войны соединял с критикой современного общества («Окоп», 1920–1923; цикл из 50 гравюр «Война», 1923–1924). Лидер группы «Новая вещественность» (1925–1930). В пластическом языке его полотен проявилось влияние экспрессионизма.
661
Л. С. Бакст. «Античный ужас (Terror Antiquus)». 1908. Холст, масло. 250 x 270. ГРМ.
Я никогда не думал, что жизнь сведет меня с таким замечательным человеком. Филонов вошел в мою жизнь как эпическая легенда, и я благодарен судьбе, что мог прикоснуться к краю его тайны.
Кончались [19]30-е годы. После долгого перерыва в Академии был восстановлен факультет теории и истории искусства [662] . В 1938 году, как всегда весной, была выставка дипломных работ выпускников. Это была последняя защита дипломов, на которой могли присутствовать все желающие и разрешалось говорить всем, кто хотел, а не только членам жюри. Это были первые мной услышанные публичные дебаты. А потом был выпускной вечер в актовом зале. И именно на нем разгорелись главные споры. Они были бурными, по моде того времени. Это были запоздалые отголоски тех споров, которые велись в 20-е годы между различными группировками. Направлений больше не было, но накал страстей был ярым. Горячо и взволнованно говорил Н. Н. Пунин, профессор искусствоведения. Он резко бросил в зал: «Что вы, ремесленников готовите? — В общежитии царят нравы бурсы. Всем известно, что студенты почти ничего не читают». Ему так же горячо и запальчиво отвечали. Зал шумел и волновался. Когда Пунин сошел с трибуны, к нему поспешил один из студентов и на глазах у всего зала пожал руку. Пунин с торжествующей и насмешливой улыбкой обернулся к президиуму, справедливо видя в этом рукопожатии проявление уважения со стороны студентов, доказательство своей правоты.
662
Факультет теории и истории искусств был открыт в ИЖСА в 1937 году.
Пройдя возбужденный, шумящий зал, на трибуну поднялся высокий плечистый юноша с пачкой исписанной бумаги в руках. Голосом, срывающимся от волнения, он начал речь. Что-то говорил от себя, что-то читал. Волнуясь, он ронял листы на пол, но не поднимал их. Явно сбиваясь с текста, он обращался к залу с фанатичной убежденностью. Это были призывы посещать школу Филонова, учиться у него. «Только она, эта школа, прокладывает путь в будущее, все остальные погрязли в рутине». В ответ на его слова в зале поднялся крик. Кричали, явно пытаясь перекричать, криком заставить его сойти с трибуны. Пытались даже силой оттащить. Юноша отвечал: «Не подходите ко мне!» Он продолжал говорить. У него был «зарезан» диплом лишь за то, что он был сделан в манере Филонова. И его исключили из Академии и изгоняли из общежития. Он был лишен обычного права проучиться еще год.
Сквозь гвалт до меня долетали лишь обрывки фраз. Я вскочил и бросился к выходу, стараясь не пропустить молодого оратора, когда он будет выходить. «Это вы говорили о Филонове, — обратился я к нему, перехватив в дверях. — Сведите меня с Филоновым, я о нем много слышал». «Будьте в пятницу в общежитии, мы пойдем к Павлу Николаевичу. Он очень отзывчивый человек».
В назначенное время я был в общежитии студентов-живописцев. Кроме меня, был еще один юноша с живописного факультета, мне тогда совсем неизвестный, кавказец, небольшого роста. Нас познакомили, он назвал фамилию — Фалик [663] . Уже много позже, после войны, я узнал, что он был убит в первые ее месяцы.
663
Правильно — Фалек Александр Михайлович (1912–1941/42), художник. В 1929 учился на рабфаке искусств в Москве, откуда был переведен в Ленинград на рабфак ИНПИИ. В 1932 поступил на живописный факультет Института живописи, скульптуры и архитектуры (такое название институт получил в 1931 году).
Еще охваченный возбуждением своего недавнего выступления, пригласивший нас молодой человек запер дверь своей комнаты. «Мы сейчас пойдем, я только покажу вам свои эскизы к диплому. Меня выбрасывают на улицу. Я уже не могу жить здесь. Разве это справедливо?» Из шкафа он вынул свои работы, спрятанные подальше от посторонних глаз. Это были эскизы, несколько ярких натюрмортов и картина исторического содержания, сделанная в духе филоновской системы. Она называлась «Формула войны», Итало-Абиссинская война [664] , только что отгремевшая, была изображена в аллегорической форме. В раскаленный солнцем песок глубоко впечатался кровавый след танковой гусеницы. Из крови и песка взметнулся черный силуэт женщины с раскинутыми руками и обращенным к небу лицом. Это была аллегория страдания войны. Абиссиния была повержена, раздавлена итальянскими танками, залита ипритом. Итальянская армия применила иприт.
664
Абиссиния, ныне Эфиопия, была захвачена фашистской Италией в результате Итало-Абиссинской войны (1935–1936).
Все было необычайно. Была необычайной наша почти тайная встреча. Я волновался. Предстояло идти к человеку, уже окруженному ореолом отверженности.
Мы пошли на Карповку, где на набережной в доме № 17-а жил Филонов.
Старый, запущенный сад перед 2-х этажным кирпичным домом.
Нет этого сада — вырубили в блокаду.
Большое лестничное окно до сих пор сверкает цветными стеклами.
Второй этаж. Коридор.
В большой комнате было много народа. Все стояли.
У окна стоял Филонов.