Павел I
Шрифт:
Медленное восхождение сопровождалось Дибичем длинными наставлениями замирающим шепотом…
На одной из площадок лестницы помещалась на пьедестале из драгоценных мраморов разного цвета превосходная копия знаменитой умирающей с присосавшимся к обнаженкой груди аспидом Клеопатры Капитолийского музея.
Около статуи стоял придворный в пудре, который отвесил низкий поклон принцу.
— Имею честь предоставить себя милостивому благоволению вашего высочества, — сказал он. — Я — Август фон Коцебу…
— Август фон Коцебу! — воскликнул было с порывом восторга принц Евгений и оглянулся на Дибича, вспомнив историю с Клингером. Удивительная судьба свела его с обоими немецкими драматургами новой, романтической школы, произведениями которых он бредил еще в Оппельне, а имена которых благодаря режиссеру Гагемаку привык почитать. Но если Клингер в России был только корпусным начальником, то кто знает, может быть, и Коцебу здесь не терпел упоминания о его драмах и отправлял должность какого-нибудь главного смотрителя дворцовых кордегардий!..
Итак, принц поспешил подавить движение сердца и умолк.
— Кажется, мое скромное имя несколько известно вашему высочеству, — склонив голову на бочок, сладким голосом сказал Коцебу. — Как составляющему описание сего грандиозного архитектурного создания государь император повелел мне высочайше соизволить показать и объяснить вам, принц, достопримечательности замка!
И с сими словами Коцебу повел гостя и его спутника во внутренность дворца, сперва с целью дать ему понятие о размерах здания. Это был истинный лабиринт темных лестниц и мрачных коридоров, в которых день и ночь горели масляные лампы и всюду пронизывали сырые сквозняки. Попадавшиеся навстречу придворные служители неизменна чихали, кашляли, хрипели, плевали, охали, страдая зубной болью, простуженные в ужасных подвальных помещениях, им отведенных.
Своды циклопических коридоров тонули во мраке, и лестницы поминутно то поднимались, то опускались. Казалось, то был какой-то мрачный пургаторий, и гул шагов, разнообразные звуки, разносившиеся в гулких пустотах, рисовали в воображении толпы томящихся здесь призраков. Когда же Коцебу стал повествовать о системе подвалов со сводами на множестве гранитных столбов, о колодцах, потайных ходах и других скрытых приспособлениях, то принцу представился под ногами его истый мрачный Ад.
Но вот Коцебу довел гостей до великолепных дверей красного дерева, богато украшенных щитами, оружием и медуз иными головами из бронзы.
— Дверь в парадные апартаменты императора! — торжественно возвестил драматург.
Овальная передняя украшена была бюстом Густава-Адольфа, славного короля Швеции. За ней следовала обширнейшая зала; стены ее были отделаны желтым с пятнами мрамором. Огромные картины русского художника Угрюмова изображали Полтавскую битву, покорение Казани, венчание на царство Михаила Романова, Дмитрия Донского на Куликовом поле, крещение Руси.
Страшный холод царил в этой патриотической зале, несмотря на огромные костры пылающих дров в двух каминах.
Полосы льда в дюйм толщиной, а шириной в несколько ладоней сверху донизу намерзли по углам. Туман стоял в зале.
— Признаться должно, что в замке местами несколько сыровато, — заметил умильно Коцебу. — Причиной тому чудесная быстрота стройки; еще не успевшая просохнуть известь стен дает при топке испарения. Но сие, конечно, временно и не мешает величию сооружения, коему мало в свете подобных!
Пройдя колоннаду, вступили в новую грандиозную залу.
— Тронная зала, — благоговейно прошептал Коцебу. — Убранство превосходно! Извольте обратить ваше внимание, принц! Здесь стены обтянуты зеленым бархатом с золотом… Печь в тринадцать аршин обложена художественной бронзой, изображающей муки св. Лаврентия на раскаленной решетке. Трон — красного бархата! Балдахин — шатер с лесом страусовых перьев — преизряден… По стенам — гербы областей российских… Рыцарская мысль! Заметьте это зеркало. Оно цельное и самое большое во всем дворце. К несчастью, несколько пострадало от сырости и благодаря тому потускнело! Но вообще убранство превосходно!
Убранство, действительно, было превосходно, но, к сожалению, сырость попортила не одно зеркало. Зеленый бархат стен не только покрылся плесенью, но и мохнатыми, белыми, отвратительными грибами, разрастающимися целыми плантациями.
Принц вспомнил, что появление в жилище грибов — очень дурная примета, возвещающая покойника, но, конечно, промолчал об этой примете, между тем как Дибич истощился в выражении восторга убранством тронной залы российского могущественного императора.
— Галерея арабесков! — возвестил Коцебу, выходя из большой тронной залы. — Обратите внимание на фрески…
Фрески были лучших мастеров, но зловещие черные пятна сырости поедали их…
— Бюст Марка Аврелия, коему приданы черты лица государя! И по достоинству. Монарх великодушнейший! Всякий это скажет, кто чужд косо глядящей подлости, из чьих очей сияет чистая невинность!
— Галерея Лаокоона, борющегося со змеями! Группа высечена из одной глыбы мрамора без пятен и жилок!.. Гобелены, принц! Обратите внимание на гобелены! Тут изображена рыбная ловля св. Апостола Петра, а тут Диана и Эндимион! Тут — Воскресение Лазаря, а рядом — Амур и Психея!
Такое соединение евангельских образов с языческими было довольно странно, но, все равно, гобелены совершенно посерели и позеленели от налета все пожирающей плесени и разобрать что-либо не представлялось возможности.
Два унтер-офицера лейб-гвардии с эспантонами в руках стояли у входа в овальную гостиную — интимный покой императора.
Мебель в ней была огненного цвета, отделанная серебряными шнурками и кистями, что действительно давало восхитительный эффект. Сырость пощадила этот покой. Плафон работы Виги очаровывал красками. Юпитер на нем словно плавал в море света с сонмом богов и богинь.
Далее прошли в малую круглую тронную залу. Но она была великолепнее большой. Шестнадцать атлантов поддерживали купол.
— Все предметы и украшения залы, — сказал Коцебу, — ‘ даже и трон должны быть сделаны из массивного серебра. Серебряных дел мастерам уже отпущено на этот предмет 40 пудов серебра!
— Эта дверь во внутренние апартаменты императрицы. А сюда, через Рафаэлевскую ложу, во внутренние апартаменты государя…
Обитая светло-голубыми коврами с видами Павловска, вытканными на них с высоким совершенством, комната вела на половину Марии Федоровны.