Павел I
Шрифт:
Он встал у печки, скрестив на груди руки, и отвечал односложно на все обращаемые к нему вопросы. Принц, увлеченный играми, скоро, впрочем, позабыл и о нем, и о немецкой драматургии.
Заведовал играми преподаватель мифологии в шляхетном корпусе, родом эльзасец, полковник фон Обенхейм, необыкновенно белокурый, тонкий, как хлыст, и сентиментальный. Он предложил играть в Амура и Психею.
— Да! да! станем играть в Амура и Психею! — хором закричала молодежь.
— Кто же будет Психеей? — спросил преподаватель мифологии.
— Конечно, Лотхен! Конечно, Лотхен! Милая Лотхен! Прелесть Лотхен!
Действительно, Лотхен — прелестная четырнадцатилетняя девушка — напоминала Психею.
— Древние представляли Психею, — закатывая глаза, нежным тенором стал объяснять преподаватель мифологии кадетского шляхетного корпуса полковник Обенхейм, — в образе юной и прелестной красоты, полной грации, являющей совершенство форм и…
— Ayant des ailes de papillon aux 'epaules! — подхватила молодежь. — Мы знаем, знаем и сто раз слышали от вас! — Где бабочкины крылья! — Несите крылья! — Фриц, где крылья? — Ах, Анета, я почем знаю! — Отто, принеси же крылья! — Они под кроватью у… — Косолапый Отто, беги же и лезь под кровать!
— Да, Психея имела радужные крылышки мотылька на плечиках, — продолжал лекторально томный полковник, — чтобы обозначить подвижность души, символом коей является сие Легкое насекомое.
Отто, очевидно, слазил под кровать, потому что явился со следами пыли на кафтане и с пухом на косе и принес крылья, которые и привязаны были лентами к плечикам заалевшейся Лотхен.
— А кому же быть Амуром?
Поднялся спор.
Но преподаватель мифологии решил, что это зависит от свободного выбора самой Психеи.
— Ибо душа свободна в выборе предмета, — сентиментально пояснил он, — и никакие узы над нею не властны!
Мальчики стали кружком около Психеи.
Она опустила глазки и конфузливым жестом пальчика указала на принца Евгения.
— Принц будет Амуром! Ура! — закричали все — Несите лук! — Где колчан со стрелами? — Отто, где колчан? — Я видел, что Фриц стрелял из лука сегодня в кошку! — Фриц, ты стрелял! Где лук? — Он, кажется, в темной комнате, где… Т-с-с-с! Какой он дурак!
— Древние не всегда изображали Амура с луком и стрелами! — опять начал объяснения преподаватель мифологии, — его изображали и с горящим факелом и с розой в руке или с пальцем, положенным на уста. Иногда его помещали на колеснице, запряженной львами и тиграми, с крыльями лазурными, пурпурными и золотыми.
— Но где же мы возьмем колесницу с пантерами и львами?
— Три стула могут изображать львов и пантер!
— Или кот Микромегас и котовна Пульхерия!
Все эти предложения были отвергнуты. И кота Микромегаса и котовну Пульхерию, весьма почтенных и древних четвероногих, оставили спокойно дремать на коврике у камина, Принца вооружили луком и колчаном и привязали ему к спине два гусиных крыла, порядочно грязных, ибо они служили для обметания пыли с механических картин и стеклянных колпаков над цветами из необыкновенных материалов.
Затем распределили прочие роли: отца, матери и завистливых сестер Психеи, наконец, народа, сопровождающего Психею во исполнение оракула в пустыню, к дикой горе, где должно ее взять чудовище, назначенное в супруги Психее гневной Венерой.
Началась игра.
Народ плакал. Отец и мать, причитая, обнимали Психею, прощаясь с нею. Сестры злорадно улыбались.
— Le morne silence! Мы забыли le morne silence! — вдруг закричал кто-то из играющих.
— Да! да! мы это забыли! В последнюю минуту прощания наступило le morne silence! — Ну, к чему это, Лора! — Ах, Катеринхен, вы ничего не понимаете в чувствах!..
Поднялся крик, спор. Наконец решили, что должно быть «morne silence» и помолчали добрых две минуты. Только Фриц не выдержал и фыркнул, за что и получил тумака от Отто.
Далее потребовалась «un sentier escarp'e», по которой уходит на гору Психея, и «les abymes», на которые она «plonge avec effroi ses yeux» ожидая, что из них покажется чудовище, нареченное богами ей в супруги. Скалистую тропинку устроили с помощью стульев и дивана, расстояния между ними названы были безднами, и Психея, подобрав платьице и показывая крохотные ножки, вскарабкалась на это сооружение и пошла по стульям, боязливо бросая взоры в воображаемые пропасти. На диване она должна была присесть и уснуть, утомленная раздирающими мыслями о чудовище — fatigu'e par ces pens'ees d'echirantes.
Во время ее сна дикая гора должна была превратиться в великолепный дворец из золота, мрамора и кристалла, окруженный садом с цветами, боскетами, душистыми деревьями и повсюду должны были играть незримые инструменты. Все это было устроено очень быстро. Из ширм, шалей и эшарпов над Психеей соорудили род шатра; обставили кругом горшками с растениями и завели музыку на механических картинах; одна играла «Мальбрука», другая — менуэт, третья — арию из «Орфея в аду».
Психея пробудилась и стала выражать восхищение дворцом и садом и искать хозяина. Скрытый за китайской ширмой принц-Амур должен был изображать «нежный, невидимый голос» и сказать:
— Ici vous 'etes souveraine! D'esrez! [22]
Но вот наступает ночь, и Психея ложится спать. Огонь в комнате был потушен. Должен явиться «l''epoux terrible».
— Ну, что же вы, принц! Идите же! — взволнованно зашептали девочки и пихнули переконфуженного «ужасного супруга» к Психее.
Принц несмело двинулся в темноте, простирая руки, и вдруг столкнулся с горячими, дрожащими ручками Лотхен. В то же время эти ручки крепко охватили шею принца и притянули его голову к трепетной груди так близко, что щеки мальчика ожгло горячее, ароматное дыхание Психеи и он услышал, как безумно стучало ее сердечко. Голова мальчика закружилась, в ушах зазвенело, разноцветные точки запрыгали перед глазами. Он обнял Психею и покрыл ее лицо поцелуями.
22
Вы здесь повелительница! Желайте!
— Le monstre lui prodiguait de br^ulantes caresses! [23] — послышался за ними взволнованный шепот девочек, повторявших фразу из учебника мифологии.
«Монстр» исчезает. Наступает утро. Психея пробуждается, щурясь от внесенных свеч. Ее щеки пылают, из-под опущенных ресниц прорывается томный пламень, едва очерченная грудь дышит неровно. Психея ищет своего супруга, восклицая:
— Si vous m'aimez, о monstre adorable, prouvez le moi en vous montrant 'a mes regards! [24]
23
Чудовище расточает ей жгучие ласки!
24
Если вы меня любите, обожаемое чудовище, докажите это, показавшись мне на глаза!