Павлик Морозов [1978]
Шрифт:
Мальчик осторожно спустился с печки. Его больше не знобило. Было жарко, и лицо горело так, словно он лежал в крапиве. На цыпочках пробрался в соседнюю комнату. Отец лежал на кровати, свесив ногу. Рот у него приоткрыт. По отвислой губе ползает муха.
Павел искал портфель. Его смятый угол он увидел торчащим из-под подушки.
С бьющимся сердцем подошел к постели, задерживая дыхание, потянул портфель. Отец заворочался, забормотал, повернулся к стене.
Мальчик перевел дыхание: оно, казалось, распирало
Не сводя глаз с отца, подошел к свету, открыл портфель, поспешно перелистал бумаги. Вот! Несколько продолговатых листков. Он вынул один.
Удостоверение
27 июля 1932 года.
Дано сие гражданину. . . . . в том, что он действительно является жителем села Герасимовки Тавдинского района Уральской области и по личному желанию уезжает с места жительства. По социальному положению бедняк. Подписью и приложением печати вышеуказанное удостоверяется.
Председатель сельсовета Т. С. МОРОЗОВ
Мальчик смотрел на бумажку широко открытыми глазами. Портфель вдруг выпал из рук, гулко шлепнулся о пол. Отец встрепенулся, приподнялся на локте, уставился на сына мутными, непонимающими глазами.
— Пашка?
Павел громко всхлипнул. Зажал в кулаке бумажку, рванулся к двери. Трофим увидел на полу портфель, вскочил, и ужас внезапно перекосил его смятое, серое лицо.
— Пашка! Пашка! Стой!
Но Павла уже не было.
Ударом ноги Трофим распахнул дверь, завопил в шумящую темноту:
— Паша-а!.. Сынок!.. Родимый!..
Босой, спрыгнул с крыльца, заметался под дождем, размахивая руками, и, теряя от ужаса голос, долго хрипел:
— Паша-а… сыно-ок…
Среди ночи Василий Потупчик проснулся от стука в дверь. С фонарем вышел в сени, спросил сердитым басом:
— Кого там черти носят?
— Пусти, дядя Вася…
— Пашка?
— Я…
Охотник загремел запорами и, осветив мальчика фонарем, качнул головой.
— Э, парень, да ты белый как смерть!
— Где… Дымов?
— Спит. Где же ему быть?
Потупчик ввел Павла в избу. Из соседней комнаты, наскоро натягивая рубашку, выглянул Дымов. Кутаясь в одеяло, пришла сонная Мотя. Испуганно прижалась к стене под широкими рогами лося (убил когда-то отец). Все молча, с изумлением смотрели на Павла. Дымов шагнул к мальчику:
— Что случилось, Паша?
Павел разжал кулак, протянул бумажку. Уполномоченный, нагнувшись к фонарю, быстро пробежал ее глазами.
— Ну, и что же?
Павел силится что-то сказать — не может. Дрожит родинка над правой бровью.
— Эти… эти бумажки… мой отец продает сосланным кулакам…
Дымов несколько секунд удивленно
— Дяденька Дымов… дяденька Дымов… — шепчет он задыхаясь.
Дымов торопливо гладит его по голове, по мокрой спине и говорит глухо:
— Не надо, Паша… ну, не надо, мальчик, — и чувствует, как у самого глаза становятся влажными. — Ну, не надо, Паша! Ты… ты ведь настоящий пионер!
Глава VI
ЗАМОК НА КАЛИТКЕ
Был праздничный осенний день. На улице толпились девушки и парни. Павел, передав Якову дежурство по избе-читальне, побежал домой. Идя по улице, он чувствовал, что его провожают взглядами, перешептываются.
С тех пор как суд приговорил Трофима Морозова к десяти годам тюрьмы, Павел никогда не может пройти незамеченным. Правда, не ругают его в деревне за то, что раскрыл он преступление своего отца, и даже начали почетно называть «Пашкой-коммунистом», — все равно тяжело чувствовать на себе эти постоянные любопытные взгляды.
Приятели заметили, что Павел стал молчаливей, задумчивей, словно повзрослел сразу.
И в деревне перемены. Выбрали нового председателя, колхоз скоро будет. Пионеры много лозунгов о колхозе написали и расклеили на заборах. Эти лозунги составил Дымов. Жалко, что его райком партии вызвал в Тавду. Такой хороший человек, все его полюбили. Когда уезжал, Потупчик даже расцеловался с ним.
Павел добежал до своего двора и вдруг остановился, озадаченный. Калитка была заперта. Он потрогал пальцем большой медный замок, перелез через забор.
Дверь открыта, в избе чьи-то голоса. Мальчик встревоженно поднялся на крыльцо.
У двери Данила курил самокрутку. Презрительно скривил губы, взглянув на Павла. В углу сидела мать с сыновьями. А посреди избы дед Серега опирался обеими руками на палку. Он что-то сипло говорил. Было видно, как шевелились кончики его серых усов.
Павел переступил порог, сказал нерешительно:
— Здравствуй, дедуня.
Дед не ответил, даже не обернулся. Данила процедил:
— С коммунистами не разговариваем!
Павел, бледнея, шагнул к деду:
— Дедуня…
Но дед, казалось не замечал и не слышал внука. Он в упор смотрел на Татьяну из-под нависших белых бровей.
— Ну, отвечай, невестка.
Татьяна слабо покачала головой:
— Не знаю…
Дед Серега стукнул палкой.
— Что не знаешь? Я за старшего остался, мужа у тебя теперь нету. Слышишь? Как сказал, так и быть должно! Надо наши хозяйства объединить, а забор меж дворами уберем. Слышишь?