Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Том 6

Павлов Иван Петрович

И. П. П а в л о в: Это уже патологический случай.

Выступление в прениях по докладу C. А. Острогорского «Темный пункт в иннервации слюнных желез»

^[11]

(3 марта 1894 г.)

И. И. П. П а в л о в: Я хочу объяснить мотив, почему этот физиологический доклад является среди нашего Общества, состоящего преимущественно из представителей практической медицены. Нет сомнения, что в физиологии иннервации желез являются чрезвычайно важные новые факты. До сих пор в учебниках, лекциях и т. д. говорится о возбуждающей отделение иннервации. Значит, вся медицина считается с одним элементом - с нервами, возбуждающими отделение, и все явления как в здоровом состоянии, так и патологические привыкли понимать в связи с этим фактом. На самом же деле этот процесс сложнее и иннервацию желез нужно

взять вдвойне: их иннервация, как и других органов, слагается из замедляющей и ускоряющей, из сосудосуживающей и сосудорасширяющей, т. е. здесь существует тип антагонистической иннервации. Так что при объяснении фактов нужно брать во внимание возбуждающие секрецию нервы и угнетающие ее. Доклад д-ра Острогорокого дает очень ценное доказательство в пользу этой теории. Об этом теперь говорят в различных работах по разным железам, но так как это дело новое и факты еще скопляются, то и это сообщение является одним из крупных, так как без признания антагонистыческой секреторной иннервации не будут понятны многие факты. To Только таким образом можно уяснить, почему, например, существует такое парадоксальное явление, что пилокарпин, будучи ядом, создает условия для усиленной деятельности желез.

Выступления в прениях по докладу М. М. Миронова «Влияние нервной системы на деятельность молочной железы»

^[12]

(17 марта 1894 г.)

М. В. Я н о в с к и й: Если была атрофия, то как вы объясняете уменьшение молока: уменьшением ли самой железистой ткани или уменьшением деятельности существующей железистой ткани?

М. М. М и р о н о в: В наших опытах положительных данных и действительных наблюдений тут не имеется. Остается, значит, гипотеза, что первичные волокна, может быть, имеют трофические волокна, которые первично атрофируются, и как следствие является уменьшение количества молока.

И. П. П а в л о в: У нас есть данные, указывающие, что возможно трофическое влияние, но, несомненно, имеют место и ближайшие влияния, сейчас действующие, так как падение происходит сейчас же, как перерезали нерв.

М. В. Я н о в с к и й: Это соображение мне приходило в голову, но при этом являлось такое возражение, что при операции травматическое раздражение центральной нервной системы может выражаться падением выделения.

М. М. Миронов: Это на несколько часов, максимум на сутки.

М. В. Я н о в с к и й: А через сутки могут начаться явления атрофии.

М. М. М и р о н о в: Но она не идет так быстро, чтобы количество молока упало с 800 куб. см до 200.

И. П. П а в л о в: Ваше возражение справедливо, но оно отпадает, если взять во внимание, что при операциях, сопровождаемых страшной болью, эффект задерживания длился 2-4 часа и в одном только случае 20; здесь же операция, совершенно пустая, вызывала продолжительную остановку выделения.

Выступления в прениях по докладу П. П. Хижина «Отделительная работа желудка у собак»

^[13]

(29 сентября 1894 г.)

И. П. П а в л о в: Введение жидкого жира действительно не вызывает отделения желудочного сока, так как ему, т. е. соку, и делать нечего с жиром, а потому он легко и скоро проходит дальше в кишки. То же может произойти и с яичным белком. Так что вы приводите случаи, которые нисколько не противоречат положениям доклада.

В лаборатории у меня вводятся огромные количества жидкого белка в желудок (по 800 куб. см), и через 1-1'/2 часа все уходит. Но белок не переварился. Если животное убьете в это время, то белок найдете отчасти в тонких, отчасти в начале толстых кишек.

Затем я хотел сказать несколько слов по поводу замечаний доктора Кудревецкого. Вы указываете на разницу отношения в целом желудке с изолированным, что в первом пища соприкасается со стенками, а здесь нет. Но дело в том, что получить чистый сок и следить точно за его отделением при непосредственном соприкосновении пищи со стенками невозможно, неосуществимо. Теперь вопрос следующиое значение можно придавать суждениям, основанным на секреторной деятельности куска в отношении остального желудка, который соприкасается с пищей? Имеется достаточное число фактов и теоретических соображений для того, чтобы считать деятельность этого желудочка отражением того, что происходит там, где пища соприкасается. До сих пор нет никаких указаний ни микроскопических, ни физиологических для того, чтобы пища имела какое-нибудь касание к секреторному эпителию, она касается слизистой оболочки, но не желез; для твердых частей это, очевидно, невозможно, но оно невозможно и для жидких, потому что из микроскопического отверстия железы идет непрерывный ток кнаружи. Следовательно, нет никаких данных, чтобы пищевые вещества в

твердом или жидком виде раздражали непосредственно железы. Затем ясно, что если вы имеете отделение в изолированном мешке, причем отделение это совершенно специфическое при различных условиях, то, очевидно, оно что-нибудь выражает и, несомненно, оно связано со свойством пищи; вы имеете тонкие изменения секреторной деятельности в зависимости от рода пищи. Наконец, нет сомнения, что отделение желудочного сока есть рефлекс, а если это рефлекс, то нельзя себе представить, чтобы в желудке, где одни части равносильны с другими, эти рефлексы были строго локализированы. Ясно, что там разлитой рефлекс, а потому изолированный мешок, хотя и не прикасается к пище, принимает все раздражения и изображает то, что делается в остальном желудке. Что тут непосредственное раздражение не имеет особого значения, доказывается тем, что те раздражители, которые действительно не специфичнапример механические, никакого эффекта не дают. Так что, связывая это все и имея в виду невозможность осуществления того, чтобы одновременно раздражать слизистую оболочку пищей и собирать с этого куска чистый сок, этот метод, очевидно, является единственным исходом для суждения о соке. Затем насчет целесообразности - это философствование. У нас идет речь не о том, что полезно и что неполезно; речь идет о том, чтобы показать существующий факт. И вот первым уроком является то, что желудок не работает шаблонно, как можно думать по учебникам. Несомненно, работа его строго приспособляется к каждому данному роду пищи: для хлеба имеется особый сок, для мяса особый. Перед нами факт крайне тонкого отношения желудка к подробностям пищеварительной задачи, а почему и как все происходит - другой вопрос: это предстоит объяснить. В самом же факте кроется большой интерес для диететики. Например, становится понятно, почему дают молоко при слабости пищеварения. Потому что для него требуется и мало сока, и слабого, значит белки и прочие составные части его допускают при легком усилии желудка полное пищеварение.

B. В. Кудревецкий: Ваше объяснение меня не удовлетворило. Повидимому, вами отрицается возможность непосредственного раздражения желез помимо рефлекса, но надо не забывать, во-первых, что существует диффузия, а во-вторых, что пептон, проникая в железу, в слизистую оболочку, раздражает центростремительные нервы настолько, что в отдаленной части желудка рефлекторно происходит отделение сока. Почему же тот пептон не может раздражать, кроме центростремительных нервов, и центробежные нервы и, таким образом, при нахождении в желудке пищи, не может получаться двойного раздражения - как рефлекторного, так и с центробежных нервов? Относительно же приспособления повторяю, что о нем можно было бы говорить, если бы мы видели смысл в нем.

И. П. П а в л о в: Насчет диффузии - напрасно: ведь если взять шпринцевку с водой и направить струю ее в сосуд с хининным раствором, то хинин в шпринцевку не попадет. Если бы желудочный сок стоял, тогда по диффузии пищевые вещества могли бы попасть вглубь железы, но этого нет, так как здесь постоянная струя. Затем вы заблуждаетесь относительно характера периферических окончаний нервов. Когда я прикасаюсь к вам, вы чувствуете, осязаете, но разве что-нибудь из меня переходит в вас? Пред нами работа специфических образований, тонко устроенных с этой целью и поверхностно расположенных. Поэтому нет надобности и в проникновении пептона вглубь слизистой оболочки, он может действовать поверхностно, как действует осязание на периферические окончания осязательных нервов. Для всасывания же ведь существует особый поверхностный прибор, и не следует его мешать с пепсиновыми железами.

B. В. К у д р е в е ц к и й: Кажется, Гейденгайн думал, что процесс всасывания вызывает отделение сока.

И. П. П а в л о в: Гейденгайн также считает отделение сока за рефлекс, началом которого он считает процесс всасывания.

М. В. Я н о в с к и й: Докладчик заявил, что желудочный сок, выпущенный из желудка, с течением времени теряет свою пищеварительную силу, сам себя переваривает. Как скоро это происходит и сколько времени можно пользоваться этим соком для практики?

И. П. П а в л о в: Если вы свежий сок будете держать при комнатной температуре (15-16°), то он останется без изменения месяца два, а затем начнет терять в силе. При 0° он, вероятно, может держаться от полугода до одного года; при 37° он теряет свою силу в 10-11 минут.

М. В. Я н о в с к и й: Как вы смотрите на искусственное кормление больных, которое практикуется в больницах? Больному есть не хочется, а его кормят зондом насильно, и это приносит пользу, питание улучшается.

И. П. П а в л о в: Когда человек совсем ничего не получает, то лучше, чтобы он хоть что-нибудь получал; другое дело норма. Всем врачам известно, что аппетит - важная вещь, и потому он составляет постоянную заботу врача и о нем хлопочут все люди, и это оттого, что он связан с запальным отделением. Аппетит есть первая порция желудочного сока, с которой начинается пищеварение.