Пай-девочка
Шрифт:
Я выбрала второе.
Я кричала, широко распахнув рот навстречу ледяному пространству, я визжала, верещала, вопила — и боялась приоткрыть глаза. Мне казалось, что я останусь здесь навсегда, что больше не будет земли, Юки, аэродромных посиделок вокруг оранжевого костра… Отныне моя судьба — вот этот бесконечный монотонный свист в ушах и агрессивный толкающийся воздух.
Я самозабвенно орала, пока не услышала рассудительный Генчиков голос:
— Настя, Настя! Ты меня слышишь? Хватит орать, я сейчас умру от твоего визга! — Он изо всех сил ударил
— А что, уже раскрылся парашют? — подозрительно спросила я.
— А то ты сама не видишь! — Генчик смеялся. — Причем давно уже раскрылся, а ты все орешь.
— Слава Богу, — выдохнула я, — как же хорошо, что всё наконец кончилось! Знаешь, а я больше никогда не буду прыгать! — Я говорила и не узнавала свой голос, дрожавший и севший.
— Погоди, пройдет шок, по-другому заговоришь!
— Ни за что!
Через несколько минут мы приземлились. Я ещё не успела поднять на лоб очки и стянуть с дрожащих пальцев перчатки, как к нам подбежала разгоряченная Юка. Она уже успела переодеться и накрасить глаза.
— Ну как! — Юка схватила меня за руки. — Здорово, правда? Теперь-то ты понимаешь, почему я этим занимаюсь?! Теперь будем вместе прыгать, да?
— Ну… я… — я попыталась придумать достойный предлог для отказа, — у меня вообще не очень хороший вестибулярный аппарат. Меня в самолетах всегда укачивает!
— Да врешь ты все! — хмыкнула Юка. — Просто испугалась, наверное!
— Нет!
— Готова поспорить, ты так кричала, что это было слышно даже на земле, правда, Генчик?
Я умоляюще посмотрела на Гену, укладывающего парашют. И снова он почему-то встал на мою сторону:
— Да что ты к ней привязалась, Лика? Она не кричала, а смеялась! Она парашютистка от природы! А вот ты кричала, когда мы с тобой два года назад в первый раз прыгали! Я помню. А потом и плакала ещё, когда уже приземлились.
— Юка плакала? — удивилась я. — Ты ничего не путаешь?
— Плакала — это слабо сказано! Рыдала в голос, весь аэродром её успокаивал.
— Надо же, какой ты злопамятный, — холодно сказала Юка.
— Я. Лика, не злопамятный, просто злой. И память у меня хорошая, — пошутил Гена.
Но она даже не улыбнулась.
А ведь однажды я видела, как она плачет.
Это было два года назад, когда Юка участвовала в конкурсе красоты.
Она так серьезно относилась к этому конкурсу! За день до финала она вдруг вручила мне огромный букет темно-бордовых роз.
— Это мне? — удивилась я, машинально зарываясь лицом в хитросплетенье нежных бутонов. Мне никогда не дарили таких дорогих благородных цветов.
— Не тебе, не надейся, — усмехнулась Юка, — и прекрати их нюхать, ещё помнешь! Завтра на конкурсе ты должна будешь мне их подарить.
Я коснулась ладонью её лба:
— У тебя температура? Зачем это я буду тебе их дарить?
— Это у тебя температура. На конкурсах красоты всем фавориткам дарят цветы. Ты передашь мне их из зала, после первого выхода. Я приму их с легким удивлением, и все обратят на меня внимание.
— Юк, по-моему, ты что-то путаешь, — нахмурилась я, — никогда не видела, чтобы на конкурсах красоты кому-то дарили цветы. Ты же не эстрадная звезда!
— Значит, я буду первой! — Юка немного повысила голос, и я поняла, что она нервничает. — В общем, я не собираюсь с тобой спорить, подаришь мне цветы — и точка!
Я пожала плечами и на следующий день сделала в точности, как она просила.
Конкурс красоты «Мисс Спорт» проходил в одном из модных столичных ночных клубов. Юка достала мне билет за один из лучших столиков, очень близко к сцене. Меня тронула эта забота, хотя, подозреваю, она волновалась больше не о моем комфорте, а о цветах, которые я должна была оперативно доставить на сцену в конце первого выхода.
— Это столик номер четыре? — вдруг услышала я мягкий баритон за своей спиной.
Я обернулась и не поверила своим глазам — в ожидании ответной реплики передо мной стоял Сергей! Стасюк! Ведущий популярного вечернего ток-шоу на первом канале!
Надо сказать, в жизни знаменитый ведущий выглядел ничуть не хуже, а может быть, и ещё лучше, чем на голубом экране. Высокий, дорого одетый, изящно небритый… И потом, у него были такие потрясающие волосы — густые, мягкие, цвета выгоревшей на солнце соломы. Интересно, этот редкий цвет достался ему от природы или здесь не обошлось без таланта опытного стилиста?
— Так я не понял, столик номер четыре здесь?
— О! Да! Разумеется! — Я почувствовала, как по щекам весенним паводком разливается предательский румянец.
Сергей снисходительно улыбнулся и присел на стул рядом со мной.
Наверное, рассматривать в упор незнакомого человека противоречит правилам приличия. Но я ничего не могла с собой поделать. Тем более что раньше никогда в жизни мне не приходилось сидеть на расстоянии вытянутой руки от звезды всероссийского масштаба.
Мой жадный взгляд ловил и запоминал каждое движение знаменитого соседа. Вот он достает из внутреннего кармана миниатюрный портсигар и массивную серебристую зажигалку. С наслаждением закуривает, и тонкая коричневая сигаретка слегка дрожит в его пальцах. Вот он протягивает руку и наливает себе шампанского. Берет с тарелки канапе с красной икрой. Машинальным движением поправляет галстук. Искоса смотрит на меня. И вдруг насмешливо произносит:
— У меня что-то не в порядке?
— В смысле?
— Ну… вы так смотрите, как будто бы у меня испачкан пиджак. Или я забыл смыть грим с правого глаза.
— Нет! У вас все в порядке. Наоборот, вы выглядите великолепно! — Пожалуй, это прозвучало чересчур горячо и страстно. Но ему, похоже, понравилось.
— Рад это слышать. Позволите налить вам шампанского? — Не дожидаясь ответа, он плеснул в мой бокал порцию золотистой шипучки. — Ну, и как вас зовут?
— Настя. А вы Сергей Стасюк, я знаю.