Пай-девочка
Шрифт:
Конечно, Юка строго меня критиковала.
— Ходишь ты, Настя, как беременная, вперевалочку. Каблуки носить не умеешь.
— Какие каблуки? Я ведь работала курьером! Попробуй побегать по Москве на каблуках.
— Настоящая женщина должна носить каблуки, — безапелляционно заявила Юка. — Впрочем, о твоем гардеробе мы, кажется, уже говорили.
— Ну да. Ты куда-то унесла мою одежду, а взамен оставила проституточные шмотки, которые я даже стесняюсь носить.
— Вообще-то я подарила тебе свои собственные вещи, — тихо сказала Юка, и я прикусила язычок. — Вообщем так. У меня нет
Но я подарю тебе туфли. И ты должна будешь научиться в них ходить. Ещё я научу тебя смотреть на мужчину так, чтобы у него сразу была эрекция. От одного твоего взгляда, поняла?
— Разве так бывает?
— У тебя — нет, конечно. А у меня — каждый день. Вот представь, что я мужчина, который тебе интересен. Представила?
— Ну.
— А теперь посмотри на меня, как будто бы хочешь соблазнить.
Я нахмурилась, припоминая всех известных мне роковых красоток. Шарон Стоун, Мила Йовович, Ким Бейсингер. Юка, наконец. Сосредоточилась, представляя себе что бы сделали на моем месте они. Кажется, у меня получилось. Я — Шарон Стоун. А Юка пусть будет Микки Рурком, хотя нет, лучше Эдвардом Нортоном.
Я взглянула на нее исподлобья — ух и смелый получился взгляд, не знаю, отважилась бы я повторить его, если бы действительно вдруг оказалась за одним столом с Эдвардом Нортоном. Скорее всего нет. Я бы сидела где-нибудь в углу и застенчиво таращилась в тарелку с салатом, гадая о том, не разглядит ли он во мне особу, наделенную богатейшим внутренним миром. А потом Эдвард Нортон склеил бы какую-нибудь предприимчивую красотку, которая, в отличие от меня, ушами бы не хлопала. Я подумала об этом, и опять мне стало себя жалко.
— И это все? — Юка безжалостно расхохоталась. — Ты смотришь не как соблазнительница, а как нищенка, выпрашивающая копеечку на хлеб.
А может быть, она права, подумала я. Может быть, мужчины не интересуются мной, потому что я жалко выпрашиваю их внимание?
Вместо того чтобы нагло требовать, как это делает она.
— Это же классика! — не унималась Юка. — Неужели ты никогда не слышала о формуле — в угол — на нос — на предмет?
— Слышала, кажется.
— Тогда покажи.
Я старательно вращала глазами. Наверное, получилось у меня не очень хорошо, потому что Юка не переставала комментировать:
— Да ты не коси глаза…Вот так… Ага, уже лучше… Блин, да что ты глаза так выпучиваешь? Смотришь так, как будто у меня ширинка расстёгнута! У него же случится инсульт, если ты так на него посмотришь!
— У кого это?
— У твоего первого мужчины, идиотка.
Вместо того чтобы прочитать Юке лекцию о внутреннем человеческом достоинстве и невозможности изменить характер, о красоте души, которая, если верить классикам, гораздо важнее всех этих кокетливых взглядов и кружевных бюстгальтеров, вместо этого я покорно делала то, что заставляла меня делать она.
Юка сказала — учись ходить на каблуках. И подарила мне туфли.
Жуткие туфли, красные, лакированные.
Я вообще-то всегда (даже когда её идеализировала — да что там, почти канонизировала) считала, что у Юки немного вульгарный вкус. Конечно, ей бы я об этом никогда не сказала. Хотя спрашивается — почему? Она же не стеснялась указывать на то, что ей казалось моими недостатками. И не всегда я была с ней согласна.
Например, ей казалось, что мне пойдут контактные линзы. Она считала, что темные глаза гораздо выразительнее светлых.
У неё самой были, конечно, темные глаза. Да ещё и с демоническим зеленоватым отливом (правда, однажды я увидела в её сумочке коробочку из-под этих самых контактных линз, так что вполне возможно, что у русалочьего блеска было весьма прозаичное происхождение).
А мне кажется, что серые глаза делают лицо более мягким. И потом, летом они становятся голубыми. И когда мне весело — тоже становятся голубыми. А если я надеваю свитер цвета стали, то глаза мои темнеют, и тогда я выгляжу старше своих лет — но мне это почему-то идет. Но Юке же всего этого не объяснишь. Если уж она чего-то себе в голову вбила, то переубедить её невозможно.
Так вот, о чем это я? Ах да, подарила она мне жуткие туфли. И я принялась старательно учиться в них ходить. Хотя, на мой взгляд, это была не обувь, а орудие пытки. Каблуки были такими высокими, что я стояла на самых цыпочках, как балерина. Когда я надела их впервые, мне не удалось сделать даже одного шага. Я стояла у стены и придерживалась рукой о край шкафа. Я казалась себе высокой, как Гулливер. Это было так странно!
Но на следующий день мне удалось дойти в них до кухни. А ещё через день — продефилировать по всей квартире. Прошло какое-то время, и я рискнула выйти в туфлях на улицу. Маршрут мой был примитивен — я решила прогуляться до ближайшей булочной и порадовать себя пирожком с маком. Юка ужаснулась бы, если бы узнала, что я ем пирожки с маком втихаря. Но ей-то как раз знать об этом необязательно.
Мало того что я отправилась за булочкой в красных туфлях, так я ещё и леопардовую мини-юбку напялила. Юбку тоже, разумеется, подарила мне Юка.
Я старалась идти расправив плечи и приподняв уголки губ — уверенная в себе женщина, в квартире которой всегда пахнет свежими цветами (конечно, их дарят многочисленные поклонники), все вечера которой расписаны на восемь с половиной недель вперед. Сексуальная женщина королева постели, богиня любви. Как там говорится? Леди в гостиной, проститутка в постели, Короче, я была не женщиной, а мечтой.
Я была не женщиной, а мечтой до первого поворота. У поворота меня настиг милиционер — он брезгливо тронул меня за плечо и попросил предъявить документы. А я со свойственным мне идиотизмом решила, что он просто хочет познакомиться. Потому что милиционер был совсем молоденьким. И, кстати, довольно симпатичным.
— Документы? — переспросила я, приподняв бровь (этому тоже научила меня Юка). — А может быть, лучше оставить вам мой домашний телефон.
Раньше я бы никогда не осмелилась предложить такое незнакомому человеку. Мужчине. Но в тот день что — то со мной произошло. Я впервые осознала, насколько я привлекательна. Черт возьми, была весна. И на мне бы ли красные туфли. Мне казалось, что при желании я могу покорить весь мир. Ну, если и не весь мир то вот го симпатичного милиционерчика уж точно.