Паж цесаревны
Шрифт:
И Анна Леопольдовна, исполненная тоскливого горького чувства, осторожно нагнулась и с нежностью прижалась к крошечному лобику спящего императора.
Шум за дверью привлек ее внимание.
— Боже мой, они его разбудят! Что еще случилось? — невольно вслух произнесла она, не без трепета устремляя глаза на дверь.
На пороге показался принц Антон, за ним Юлиана.
— Что такое? Зачем вы так ворвались? Иванушка спит. Вы его разбудите! — тревожно проговорила принцесса.
— Но вы не знаете, не знаете, что
— Почему пропали?
— Нас обвиняют в измене, в покушении на власть регента… Грамотин схвачен. Его подвергли пытке. Его и других офицеров. Замешаны наши имена… Очевидно, эти несчастные, не выдержав мучений, оговорили, оклеветали нас… Сейчас я из собрания кабинет-министров, куда меня утром потребовали, как мальчишку… Меня судили там как преступника… Меня обвинили в том, что я хочу с твоего согласия вырвать регентство из рук Бирона… О! Они все, все подкуплены, затравлены Бироном… А этот негодяй Ушаков, который еще недавно так заискивал у меня и говорил мне всякие любезности, осмелился сказать мне… мне…
Тут принц Антон задохнулся и остановился, тяжело переводя дыхание.
— Что же он сказал вам? Не томите меня, ради Бога! — тоскливо вырвалось из груди Анны.
— Он сказал… он сказал… — стуча зубами и трясясь, произнес принц, — что поступит со мною… с нами… сурово, как с изменниками, несмотря на то, что мы родители императора…
Принцесса тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Он прикажет нас пытать? — дрожа всеми членами, прошептала она чуть слышно.
— Все возможно… — ответил принц. — От Бирона и Ушакова всего можно ожидать… Но всего вероятнее, что эти негодяи сошлют нас куда-нибудь в глушь, предварительно отняв от нас Иванушку…
Новый крик, вырвавшийся из груди принцессы, огласил комнату. Но это уже не был крик ужаса, нет! Страх матери за свое детище, отчаяние потерять его — вот что целиком завладело сердцем Анны.
— Не отдам! Не отдам Иванушку! — вскрикивала она, обвив руками сына и заслонив его своей худенькой, миниатюрной фигуркой.
Глаза ее дико сверкали, отчаянная решимость запечатлелась на обычно апатичном, сонном лице. Но длилось это недолго. Вслед затем принцесса тяжело опустилась в кресло и залилась слезами.
— За что! За что! — повторяла она, рыдая. Юлиана молча обняла ее.
— Успокойся, Анна! — шептала верная фрейлина. — Милая моя! Господь сохранит тебя и императора!
— Как успокоиться! — взвизгнул принц, — разве мыслимо успокоиться, когда каждую минуту могут сюда прийти люди регента и всех нас пота тут в застенок, а потом…
Он недоговорил, вздрогнул, насторожился, бросил взгляд по направлению двери и шепотом произнес:
— Слышите шуршание шагов?.. Кто-то идет по коридору… Я отлично различаю звук сабли… Это пришли за нами… Спасайся, Анна, и вы, Юлиана… спасайтесь… Берите Иванушку и бегите… Я за вами тотчас…
И принц отчаянно заметался на месте, то хватаясь за голову похолодевшими руками, то бросаясь к колыбели сына…
Крошка-император проснулся и заплакал. Пышная кормилица давно уже не спала, ровно ничего не понимая во всей этой сумятице, и беспокойно таращила на присутствующих свои испуганные глаза.
Анна Леопольдовна бросилась к своему ребенку, торопливо вынула его из колыбели и, прижав к сильно бьющемуся сердцу, молча ждала, вперив расширенные от ужаса глаза на дверь.
Рядом с нею встала Юлиана, стараясь закрыть собою любимую принцессу.
Все мучительно толпились в ожидании роковой минуты. Бежать было немыслимо. Шаги раздавались теперь совсем уже близко за дверью. Спустя минуту на пороге показалась высокая, статная фигура Миниха.
— Все кончено! Вы пришли арестовать нас, фельдмаршал? — произнес, весь замирая от ужаса, принц Антон.
— Арестовать вас, ваша светлость?! — с недоумением произнес старик. — Что за мысли пришли вам в голову, принц! Я приехал к вам прямо из собрания кабинет-министров…
— Где меня отщелкали, как мальчишку, — вырвалось из груди принца.
— Я приехал переговорить с ее светлостью принцессой, — проговорил граф Миних самым почтительным тоном.
— Так, значит, вы не пришли нас арестовывать? — едва скрывая свою радость, вскричал мигом успокоенный принц.
— Бог с вами, ваша светлость!
— В таком случае очень рад, очень счастлив, любезный фельдмаршал! — произнес, захлебываясь от восторга и пожимая руки графа, принц Антон. — А мы тут уже…
Взгляд Анны, негодующей на излишнюю его болтливость, остановил дальнейшие излияния Антона.
— Ну-ну, вы тут секретничайте, а я пойду!.. — неловко затоптался он на одном месте и бочком-бочком, смущенный, выскользнул из комнаты.
Анна Леопольдовна передала ребенка кормилице и, пригласив Миниха следовать за нею, прошла в свою приемную. Юлиана Мегден осталась в детской. Она задумалась, хитро сощурила свои черные глазки и, подойдя к закрытой двери будуара принцессы, приложила к щелке свое розовое ушко.
«Мое присутствие было, очевидно, излишним в глазах старого фельдмаршала, потому что они не позаботились пригласить меня! — произнесла самой себе девушка, — но я все-таки узнаю, в чем дело, благо Анна раз и навсегда разрешила мне слушать у дверей все, что ни говорится в ее будуаре».
И плутовка чутко насторожилась, чтобы не проронить ни одной фразы из этой таинственной беседы.
— Вы очень страдаете, принцесса? — было первым словом старого фельдмаршала, когда он поместился на стуле против кресла правительницы. — Регент не дает вам жить?