Печаль весны первоначальной
Шрифт:
– Большевиков. У Ленина и Сталина были рыжеватые волосы. Я их обоих в гробу видел - меня отец повёл в шестьдесят первом году в Мавзолей. Успел. Вскоре Сталина оттуда выкинули. Рыжим, кстати, был и Хрущёв, если б не брился наголо.
– И этот же цвет у фашистов?
– Это и есть надтекст. Паустовский выстроил эпитетами параболу, которую не каждый видит.
– Ничего себе! Его считали пейзажистом, беззлобным писателем, Тарусским затворником. А у него такая боль в сердце сидела... Семиотика - страшная сила.
–
– неожиданно сказал Леонид.
– Я почитаю?
– Ты же руководитель, - она протянула кляссер с курсовой профессору.
– Я перепишу по твоим замечаниям. Но давай договоримся, чтоб о моей маме... и о нас... никто не знал.
– Ты всё-таки считаешь меня подлецом...
– Нет. Я считаю Мирку своей сестричкой. Можно?
Они помолчали, допивая кофе. Отец долгим тоскливым взглядом посмотрел на дочь и проговорил, вздохнув:
– Пора жечь глаголом. Пойду, нанесу студентам непоправимую пользу.
– Причинишь добро?
– Со зверской жестокостью. В особо извращённой форме.
Соня рассмеялась.
– Почему с тобой легко даже тогда, когда должно быть очень тяжело?
– Почему с тобой светло даже тогда, когда никакой Данко не светит в конце тоннеля?
И они разбрелись по аудиториям.
Вечером дедушка уложил внучку спать и вдруг почувствовал приступ остеохондроза: за грудиной, как иногда это бывало раньше, началась слабая ломота. Он выпил анальгин - не помогло, но-шпу - тоже. Улёгся на аппликатор Кузнецова - боль усилилась. Он вертелся и так и этак, выгибал спину, висел на руках в Миркином спортуголке - становилось только хуже.
Он позвонил Соне.
– Ты не спишь?
– спросил он тихо.
– Нет ещё.
– Ты одна? Я в том смысле, что не помешал тебе или?..
– Одна. Что случилось?
– Ты можешь на такси приехать ко мне? Мне, правда, очень плохо. Надо вызвать "Скорую".
– Да что такое? Ты не врёшь?
– Я, конечно, негодяй и мерзавец, но не до такой степени. Приезжай скорей. Мне почему-то страшно. И очень больно.
Она примчалась быстрее "Скорой".
– Что нужно делать? - спросила она, глядя на скорчившегося отца.
– Первое, ты можешь присмотреть за Мирьям?
– Конечно. А где Ольга?
– В Карагае. Вот ключи от квартиры и машины - ты же водишь?
– Да. Мне папа... папа Семён... сделал права через армию.
– Второе, деньги в серванте. Много. Вам хватит месяца на два, если не бросаться.
– Ты дышишь тяжело!
– Там с деньгами кредитка, на ней написан пин-код. Не потеряй.
Раздался звонок в дверь. Вошёл молодой врач. Лицо его было знакомо - но откуда? "Не хватало ещё, чтоб и он оказался моим сыном", - подумал Леонид. Но главное, что и врач узнал его:
– Что с вами, Леонид Михайлович?
И
– Ты мне сделай новокаиновую блокаду, я отлежусь, завтра много работы...
Врач что-то сказал помощнику, и тот стал доставать портативный кардиограф. А Леонид всё продолжал что-то лепетать про остеохондроз.
– Теперь помолчим, - сказал врач.
Аппарат зажжужал, из него выползла лента. И врач, и помощник уставились в зигзаги кардиограммы.
– Задняя стенка?
– вопросительно проговорил помощник.
Врач покивал головой.
– Блокаду ставить поздно - у вас инфаркт.
– Да ладно!
– воскликнул Леонид Михайлович.
– Капельницу, изокет... ты знаешь... и морфин...
– распорядился врач.
– Это хороший студент из Меда, не волнуйтесь.
Студент сделал укол в мышцу и начал устанавливать капельницу.
– Сейчас проследим динамику и поедем в больницу, - и начал звонить водителю, распоряжаясь относительно носилок.
– Да я сам спущусь, без носилок, а?
– Вы своё дело сделали. Доверьтесь теперь профессионалам.
Леонид Михайлович извинительно поинтересовался, откуда они могут быть знакомы.
– Да я же Тишку играл в "Банкруте".
– Да-да-да! Когда ж это было... Не в первом варианте - слишком молоды.
– А был второй вариант? Семь лет назад.
– Во второй постановке. Евгений Кшенёв?
– Вы помните? Потрясён.
Прошло минут десять. В коридоре раздался стук принесённых носилок.
– Мне немножко полегчало. Может, не нужно в больницу? К утру пройдёт...
– Что ж, можно и не нужно. Тогда завтра, как и полагается по турмудским традициям, похороним до захода солнца.
– Да?
– задумался Леонид Михайлович.
– У меня на завтра были несколько иные планы. Уговорил на больницу.
– ...а утром...
– Как утром?
– воскликнула Соня.
– Каким к чёрту утром?!
Она схватила телефон и убежала в коридор.
– Папа! Не перебивай меня!
– послышалось оттуда.
– Я тебе всё потом объясню...
Минут через пять-семь у врача зазвонил мобильник.
– Инфаркт. Да, профессор из... Да. Я знаю, кардиолог будет лишь... Понял. Нет, не надо. Всё, отбой.
– Что?
– спросил студент-медик.
– Больница отменяется. Везём в госпиталь. Однако...
– удивлённо посмотрел на Леонида Михайловича врач.
– Даже вертолёт предлагали. Но я думаю, машиной быстрее будет. Втроём поднимем носилки?
– Вчетвером, - сказала Соня и показала свои бицепсы.
– Поднимем.
Они перекатили Леонида на носилки и вынесли его по узким лестницам к машине.
– Мирке свари яйцо всмятку на завтрак... и йогурт...
– Разберёмся. К нему можно будет прийти?