Печать демона (Путешествие Чиптомаки)
Шрифт:
– Чешется двумя руками, бедненький, - сказала Ларимма, обращаясь к бурундуку.
– Он так все кожу с груди сдерет... Да еще ты, полосатая гадина, мешаешь!
Бурундук может быть и рад бы был вернуть блестящую вещицу, да не понимал, чего от него хотят. Забившись в самую глубь одной из своих кладовых, он задом упирался в ожерелье, не понимая, что оно - источник всех его бед. Прежде бедному грызуну никогда не доводилось сталкиваться такими злобными и большими хищниками, готовыми разрывать землю ради его крохотного, почти не имеющего мяса тельца.
Салакуни между тем
Паутина легко порвалась под таким напором, шанты испуганно прыснули в разные стороны. Чиптомака отчаянно заверещал, когда его за волосы потащили по корням, но Салакуни не обращал на это внимания. Лишь опять увидев дерево, в корнях которого спряталось ожерелье, Салакуни позволил себе подчиниться Черной Луне, разжал пальцы и умчался обратно.
– И-эмма!..
– простонал старый лэпхо, садясь на землю и потирая макушку.
– И-эмма... Джу-Шум, за что мне все эти испытания? Здоровенный глупец мог оторвать мне голову, мог сломать шею, и-эмма!
Пошатываясь, он встал, осмотрелся. Пауки его не преследовали. Содрав с плеч остатки паутины, Чиптомака осторожно вернулся. В гнезде царила суета, шанты уже приступили к восстановлению разрушенной ловушки, гуоль все так же покачивался не ветру и тихонечко поскуливал. Старик огляделся снова, низко приседая и вытягивая шею, потом сплюнул.
– Да что же это?! Боюсь взять то, что принадлежит мне, и-эмма! Вот за что наказал меня Джу-Шум!
Стараясь двигаться как можно решительнее, но все-таки кося глазами в сторону пауков, Чиптомака подошел к гуолю и решительно снял его с ветки. Потом, не выдержав, бегом бросился к друзьям.
Салакуни все так же долбил корни, женщина сидела рядом и озабоченно ощупывала щеку. Лэпхо тяжело опустился на траву, тронул струны.
– Темнеет, и-эмма...
– Ты был такой смешной, когда барахтался в паутине, - поделилась с ним Ларимма.
– Меня сильно изуродовали?
– Ты выглядишь, как...
– старик задумался, дрожащие пальцы не попадали на лады.
– И-эмма... Отстань, не до тебя мне сейчас. Я же мог умереть там, спеленутый, они жрали бы меня живым!
– Ты сказал, что их яд убивает, - напомнила женщина.
– Н действительно темнеет. Я очень хочу есть.
– Ты никогда не кормишь мужчин!
– буркнул Чиптомака.
– Ты скверная женщина. Спасибо тебе. И тебе спасибо, Салакуни!
– Я рад, что помог тебе, - откликнулся воин, не отрываясь от дела.
– Найдите мяса. Убейте оленя, муравьеда, терка, все равно. Попробуйте поймать птицу. Темнеет, а у меня много работы. Я ослабел и должен поесть, а вы будете спать, пока я не доберусь до ожерелья.
Переглянувшись, Чиптомака и Ларимма одновременно поднялись. Оба они ничего не смыслили в охоте, но позаботиться о них было некому. В то же время ложиться спать на пустой желудок - не самое лучшее окончание такого дня.
Вооружившись палками, старик и женщина принялись бродить по округе, стараясь не уходить далеко от Салакуни. Однако на земле они не нашли никого, с кем могли бы справиться, а попытки сбить с веток устраивающихся на ночлег птиц ни к чему не привели. Окончательно измотавшись и уверившись в своей полной неспособности добыть пищу, горе-охотники пошли обратно.
– Как можно жить в джунглях и не уметь добыть мяса?
– недоумевала Ларимма.
– Ты же дикарь! Значит, лучше всех наших охотников. Должен быть...
– Я не дикарь, и-эмма!
– обижался старик.
– Я лэпхо, а певцам Джу-Шум запретил брать в руки оружие. Тогда он отнимет дар! Зато женщина, которая не может прокормить себя и своего мужчину - просто калека!
– Да, я теперь калека...
– сокрушенно кивнула Ларимма и потрогала щеку.
– Меня сильно изуродовали?
– Сильно, - в сердцах ответил Чиптомака и только теперь задумался: - А кто это сделал? Спир?
– Это Крушус!
– пожаловалась Ларимма.
– Он совсем озверел, когда понял, что может остаться без всего. Хотел выколоть мне глаз, и только милый Викшу ему помешал! Но он тоже умер...
– Тоже? И-эмма...
– Да, и Викшу, и Крушус... А еще кто-то убил спира.
– А еще кто-то повесил в лесу мой гуоль!
– рассмеялся Чиптомака.
– Глупая женщина, ты еще не поняла, что где-то здесь бродит белый человек из храма Поленша?
– Откуда он там взялся?
– Этого я не знаю, знаю только, что верховный жрец Кипауси, который там главным шаманом - белый, как вершина горы Пичвалури, и-эмма! А еще...
Чиптомака замолчал, потому что едва не наступил на тело маленького оленя. У несчастного животного было глубоко перерезано горло, кровавая дорожка тянулась куда-то в заросли. Старик присел на корточки и потянул за собой Ларимму.
– Я же говорю тебе, он здесь!..
– Кто?
– у женщины слюна потекла при виде туши.
– Как кто, и-эмма?! Разве можно быть такой глупой, даже если ты из Шерешена?! Белый человек, Кипауси.
– Кипауси - белый человек? Как древние, допогибельные люди?..
– Ларимма задумалась, опять трогая щеку.
– Он, конечно, очень-очень старый, но не настолько же? А ты думаешь, это он дал нам оленя?
– Он, и-эмма!
– А зачем?
– Чтобы у Салакуни были силы, - Чиптомака осторожно подобрался к туше, оглядел ее, потом решился встать и попробовать поднять подарок.
– Я очень устал, женщина, помоги же мне. И-эмма, ты глупа и просто послушай меня: я много видел, я знаю страшную тайну! Вами правят белые люди, владеющие страшным колдовством! И-эмма, я уверен, все ваши верховные жрецы, все двенадцать - белые люди!
– Я не знаю, - призналась Ларимма, подхватывая оленя с другой стороны.
– Они все носят черные плащи с капюшонами. Только жрецы нами не правят, они сидят себе тихо в своих храмах, собирают небольшие подати. Иногда люди отказываются платить, тогда конечно они выходят, убивают непокорных. Но очень редко, никто не жалуется...