Печать демона (Путешествие Чиптомаки)
Шрифт:
– Пророчество!
– торжествующе выкрикнула Ларимма.
– А тогда при чем же здесь я, если есть пророчество! А кто это все предсказывал?
– Не знаю. И-эмма, вся наша надежда теперь на белого человека. Он убил спира и оленя, он вернул мне гуоль. Он идет за нами!
– Не за нами, а за Салакуни, - поправила его женщина.
– Если бы ты был нужен жрецу Кипауси, он спас бы тебя от шант.
– Действительно, - признал смущенный Чиптомака.
– Наверное, он даже хотел меня убить, потому что я знаю великую тайну... Но
Ларимме такая логика не понравилась. Что же, если Кипауси одолеет демона, то убьет их сам? Она надулась и решила больше не заговаривать с этим глупым стариком, сыном крокодила. Салакуни в их разговор не вмешивался, продолжая мерно вышагивать вперед. На лице его играла мягкая улыбка: Черной Луне нравилось то, что он делает, она почти не проявляла себя.
– А ведь я надевал ожерелье, и-эмма, - похвастался Чиптомака.
– Так вышло, что... В общем...
Старик вдруг вспомнил, что так толком и не обтерся листьями после падения в помет. Он оглядел себя, принюхался. Вроде бы ничем не пахло.
– Что ты обнюхиваешься?
– нахмурилась Ларимма.
– От тебя с каждым днем воняет все сильнее, а ты только теперь заметил?
– Ну, женщина, ты-то тоже не цветами благоухаешь, - ответил лэпхо.
– Ладно, расскажи, что с тобой случилось, когда ты надел ожерелье?
– не выдержала Ларимма через короткое время.
– С тобой говорили демоны? Ты мог колдовать?
– Мне было хорошо, - коротко сказал Чиптомака.
– Я будто почувствовал себя моложе, стал лучше видеть и слышать. Ничего особенного.
– Салакуни!
– тут же потребовала Ларимма.
– Любовь моя, дай мне померять ожерелье!
– Что?!
– воин даже сбился с шага.
– Не знаю, зачем это делал Чиптомака, но надевать его не следует. Демон ясно сказал: принести и надеть на острове. Это должен сделать я.
– Но со стариком ничего не случилось!
– заканючила Ларимма.
– Послушай, любовь моя, он сказал, что это даже приятно. Я так хочу попробовать!
Салакуни нахмурился. Черная Луна явно возражала против примерки, но если не выпускать ожерелье из рук... Все еще раздумывая, воин взял у женщины из рук прутик с мясом и принялся жевать.
– О, великий герой!
– Ларимма забежала вперед, забыв о боли в ногах и заломила руки.
– Я прошу тебя столь о малом!
– Вот я и не понимаю, зачем тебе это нужно, - хмыкнул Салакуни.
– Лэпхо, что ты думаешь?
– Разреши ей, - махнул рукой Чиптомака.
– От нее не убудет, от ожерелья тоже, и-эмма. Может, перестанет болтать, она мешает мне сочинять песню.
Мешает сочинять песню?.. Салакуни уважал песни, и хотя лэпхо - не настоящие мужчины, польза для героев от них огромная. Кто бы узнал о подвигах Елекечи или Н'гборо-копьеносца, мешай лэпхо кто-нибудь сочинить о них сказание? Воин решился и, старясь не обращать внимания на покалывание в груди, протянул ожерелье Ларимме.
– Нет, - сказал он женщине, когда та попыталась его взять, - продевай голову прямо так. Иначе - нельзя.
Ларимма хотел что-то сказать, да передумала, почувствовав, что спорить бесполезно. Кое-как прицелившись, она просунула голову в голубоватую цепочку и оперлась на сильную руку Салакуни, чтобы не задохнуться, случайно споткнувшись.
Мир вокруг мгновенно изменился. Все краски стали ярче, каждый звук Ларимма теперь слышала отдельно. Боль и усталость куда-то ушли вместе с горечью по поводу безнадежно испорченной внешности.
– Как здорово...
– протянула она.
– Ничего особенного, - буркнул Чиптомака, которого женщина все-таки отвлекла от музыки.
– Ты бы лучше хоть из листьев себе какую-нибудь повязку соорудила...
Ларимма его не слышала, она, насколько ей позволяло положение, вертела головой, разглядывая листву, птиц, насекомых. Вот бы всегда видеть мир таким ярким, четким! Сердце бьется ровно, ничего не болит, даже есть и пить совершенно не хочется. Извернувшись, она поглядела на Салакуни.
– О, Салакуни, любовь моя, давай оставим себе это ожерелье!
– Глупая женщина, - ответил почти как Чиптомака воин и вытряхнул Ларимму из ожерелья.
– Черная Луна убьет меня, если я не отнесу его демону. Очи-Лошу или... Как ты его называл?
– С'Шуга, - откликнулся сзади старик.
– Но...
– Ларимма никак не могла смириться тем, что такая приятная вещица будет безвозвратно потеряна. И какой чудесный повод вовсе не ходить к мертвому волшебнику!
– Оно такое...
– Перестань!
– Я хочу, чтобы ты понял, какое оно, - в женщине заговорило коварство.
– Это несправедливо, что и я, и Чиптомака надевали ожерелье, а ты, который его несешь и охраняешь - нет! Надень его!
Салакуни уставился на ожерелье так, будто впервые его увидел. В самом деле, это несправедливо! Черная Луна, которая довольно спокойно отреагировала на поступок Лариммы, теперь вознегодовала и вонзила в грудь воина тысячи стальных иголок.
– Несправедливо!
– вслух повторил Салакуни и заскрипел зубами от боли.
– Все равно несправедливо, это ведь ничего не изменит!
– Не изменит, не изменит!
– поддакнула Ларимма.
– Лэпхо, что же ты молчишь? Скажи ему, что это ничего не изменит!
– Не знаю, и-эмма, - буркнул старик.
– Нет в этом ожерелье ничего особенного, наверное, можно и надеть...
Гигант решительно остановился. Черная Луна тут же принялась за него всерьез, но немного поспавший, отдохнувший Салакуни теперь оказался готов бороться. Он взял ожерелье обеими руками и медленно поднес к лицу. По щекам покатились капли пота, который тут же смешался со слезами - боль стала почти невыносимой.