Печать демона (Путешествие Чиптомаки)

– Шапа - совсем особенное дерево, - сказал тощий черный человек, обращаясь к густой роще чапальм, прежде чем в нее войти.
– Понимаете? Вы - тоже замечательные деревья, но шапа особенная. Она растет где попало, можно даже сказать, что она - сумасшедшее дерево. Ничего не будет удивительного, если шапа вырастет среди вас. Ведь вы, чапальмы, такие славные, хорошие, красивые... Вот я и похожу немного среди вас. Вдруг повезет? А вам станет просторнее.

Черного человека звали Сэмюэль Н'гуни Чиптомака. Он уже четвертый день искал шапу, потому что оставшемуся

без гуоля странствующему лэпхо ничего другого не остается. Или вернется он однажды на берега Квилу с новым инструментом и продолжит бесконечный путь, или сгинет без следа. Что делать, такую уж профессию Чиптомака себе выбрал, когда был молод и глуп.

– И-эмма...
– с досадой простонал он и решил немного привести себя в порядок, прежде чем вступать в полутьму рощи.

Прежде всего Чиптомака поправил одежду, то есть набедренную повязку, некогда ярко-синюю, а теперь серую и всю в дырках. Потом провел руками по нескольким клочьям длинных седых волос, оставшихся на лысеющей голове, по жиденькой бородке, даже по украшавшей хилую грудь татуировке в виде головы Джу-Шума. Она была последним украшением старика, да и ее бы он давно обменял на горсть зерна, если бы имел такую возможность. Серьги, бусы, даже клык якобы лично убитого когда-то леопарда уже поменяли хозяина.

– И тогда схватил герой тварь за длинный хвост, и-эмма, и взмахнул рукой выше горы Килим, и-эмма...
– машинально пробормотал Чиптомака, глубоко вздохнул, подобрал служившую ему посохом палку и пошел к роще.
– Спаси меня, Джу-Шум, и я сложу о тебе лучшие песни! Ты будешь слушать их и забудешь даже о тысяче и одной жене... Дай мне шапу, о великий! Или, хотя бы, дай пройти живым через эти чапальмы. Почему там не кричат обезьяны, о Джу-Шум?!

Чиптомака не зря так волновался. Шапа действительно растет где попало и многие народы, живущие на берегах Квилу, вообще в нее не верят. Но это единственное поющее дерево, без нее гуоль не сделаешь. Значит, надо идти в джунгли, прочь от реки, на юг. А много ли путников вернулись отсюда живыми? Джу-Шум повелел людям селиться вдоль рек и гневается, когда они уходят от воды. Мало того, Чиптомака оказался сейчас между заросшими красным кустарником холмами - туда ходить нельзя!
– и огромным болотом. Продолжать путь можно только через рощу чапальм, а там молчат обезьяны. Кто их напугал? Спир, летучие змеи, или вообще лесной народ?

– И спаси меня от этих мыслей, Джу-Шум!
– попросил Чиптомака.
– Счастлив лишь тот герой, и-эмма, что не думает о смерти близкой, и-эмма, как Н'гборо копьеносец, истребитель львов... Чапальмы, выведи меня к шапе, меня дома детки малые ждут!

Он взмолился к деревьям неожиданно даже для самого себя и, конечно, солгал. Не было у Сэмюэля Н'гуни ни дома, ни детей, ни даже жены. Правда, для лэпхо в каждой деревне найдется женщина, но лишь та, на которую больше никто не позарился. Чиптомака представил себе, как вернется к реке с новым гуйолем, отощавший, израненный, как весь день будет петь свои прекрасные песни, которые мало кто слушает, а ночь проведет с беззубой старухой. Слезы покатились у лэпхо из глаз.

– Но если хотите, чапальмы, убейте меня! Ах, как хотел бы я умереть и стать стройной чапальмой, и-эмма...
– пальцы попытались коснуться несуществующих струн. Чиптомака вытер слезы и приказал себе крепко запомнить посетившее его настроение. Может получиться хорошая песня, с

такой и у имамов показаться будет не стыдно.
– Дайте мне шапу, чапальмы, и пусть обезьянам будет некого бояться.

Он наконец шагнул в рощу и тут же из-под его босой ноги метнулась в сторону толстая желтая змея. Чиптомака неловко подпрыгнул, оступился и упал, ударившись головой о едва ли не первую чапальму. Твердый, будто каменный ствол дерева не дрогнул, старику показалось, что его череп раскололся будто орех, поэтому он даже не застонал. Зачем мертвому стонать?

"Вот и все, - подумал он сквозь тупую боль.
– Не надо было ходить в эту темную рощу, и-эмма... Умер герой вдали от глаз народа своего, и-эмма. Никогда хозулуни не забудут чудных песен его, и-эмма..."

Боль не уходила. Это не устраивало Чиптомаку: зачем умирать, если голова продолжает болеть? Он, не открывая глаз, осторожно коснулся макушки пальцами и не нащупал ни крови, ни мозгов. Старый лэпхо даже расстроился, получалось, что боль не принесла избавления.

– И-эмма...
– простонал он, садясь, и тут же услышал голоса.

Чиптомака боялся в джунглях всего. Может быть, больше всего - спиров, а может быть - леопардов. Но существовал, помимо обычного страха, еще и мистический ужас, прежде всего перед лесным народом. Неужели они существуют, эти огромные лохматые люди, проклятые Джу-Шумом? Старик прополз несколько шагов вперед, стараясь двигаться бесшумно. Хотелось вжаться в землю и замереть, зажать уши руками, но лэпхо не мог оказаться рядом с чудо-существами и не взглянуть на них хоть одним глазком. Какую песню он потом сможет сложить! Никогда народ хозулуни не знал таких песен.

"И не узнает, - поправил Чиптомака сам себя.
– Они убьют меня и пожрут мое тело. Зато я спою эту песню Джу-Шуму, он любит лесных людей, может быть, полюбит и меня..."

Вниз по стволу чапальмы съехал терк. В другой раз старик с криком отскочил бы в сторону, но теперь даже не шелохнулся. Терк присел, обняв дерево когтистыми лапками, покосился на человека глазами-бусинками. Чиптомаке показалось, что мерзкий зверь смотрит заговорщицки, чуть ли не доброжелательно. Конечно, ведь и он должен бояться лесных людей!

– Беги, - чуть слышно сказал ему растроганный лэпхо.
– Ты еще можешь жить, иметь жен и детей... Сегодня я стану жертвой лесного народа, и-эмма, потому что стар и изранен, и-эмма, куда мне бежать? Я...

Терк метнулся в сторону, а Чиптомака замолчал. Голоса послышались снова, на этот раз не более, чем в ста шагах впереди. Лесные люди говорили на языке, очень похожем на язык хозулуни. Настолько похожем, что старик понял все.

– Вот хорошая поляна! И чапальма почти посередине, подходящее место, - лесной человек говорил высоким гортанным голосом.

– Но мы не увидели реки, - возразил другой, будто бы постарше.
– Кипалуси будет сердиться.

– Кипалуси не узнает, если ты спьяну не проболтаешься!
– легкомысленно возразил первый.
– Мы шли шесть дней и до сих пор не видим реки. Может быть, ее и нет вовсе? Может быть, шаман послал нас не в ту сторону? Он стар и глуп.

– Тише, - попросил старший.

– А я не боюсь Кипалуси, по крайней мере, пока нахожусь здесь, так далеко от него!
– хихикнул его спутник.
– Вот что, друг, мы уже достаточно наказаны. Дальше идти придется прямо через красные холмы, а это смерть. Если хочешь - иди один.