Печать демона (Путешествие Чиптомаки)
Шрифт:
– Ты упадешь!
– Хватайся скорее! Меня держат!
Чиптомака низко присел и как мог подпрыгнул. Измученные ноги оторвали его от земли совсем не немного, но и этого хватило, чтобы для начала одной рукой ухватиться за наконечник копья. Лэпхо тут же немного подтянулся, взялся поудобнее. Его потянули вверх и вскоре Ларимма крепко обнимала друга.
– Верни чужое, червь!
– долетел из ямы приглушенный голос. Видимо, С'Шуга так и не поднял пока головы.
– Верни чужое!
– Ну что вы стоите?!
– негодовал старейшина, в нетерпении пиная прибежавших с ним охотников.
– Прыгайте туда, прыгайте,
Лэпхо прижался к груди шерешенки и тяжело дышал. Немного успокоившись, он потянулся губами к ее уху.
– Пока не спрашивай их, поему нас бросили. Пусть проделают свой обряд, пусть вернут сперва Салакуни!
Женщина молча кивнула. Потом они сидели под деревом, обнявшись, словно под дождем у ручья, и смотрели, как из ловушки достают обернутого сетью С'Шугу. Демон рычал, брыкался, требовал отдать то, что по праву принадлежит только ему. Многие выкрикиваемые им слова люди вообще не понимали. Подошел Чунга-Заш, юноша был необычайно возбужден.
– Вы видели? Видели?! В нашу ловушку попался демон! А ты говорил, Чиптомака, что мы не сможем ее хорошенько замаскировать! Я-то поверил, думал, что просто балуемся... А отец сказал, чтобы мы ее закопали сегодня до вечера, а в нее демон попался, вы видели?!
– Видели, - наконец сказала ему Ларимма.
– Иди помоги его нести. Да смотри, чтобы по голове больше не били.
Чунга-Заш похлопал ресницами, глядя на женщину, потом послушно побежал следом за удаляющейся толпой. О чужестранцах все забыли, оставив их сидеть на чьем-то огороде. Чиптомака, отлепив спину от ствола молодой нкули, вытащил из земли какой-то овощ и внимательно его осмотрел.
– Я голоден.
– Пожалуйста, пойди и присмотри за Салакуни. Я очень боюсь и совсем не верю этим людям и у меня совсем нет сил. Я останусь пока здесь, просто буду сидеть и дышать.
– Нет...
– Чиптомака с трудом поднялся.
– Вставай, я тебе помогу. Здесь я тебя не оставлю, потому что придут лесные люди и унесут тебя к себе в гнездо.
– Лесные люди живут далеко на севере, - поправила его Ларимма.
– Если они вообще существуют. А ты не хочешь вымазаться глиной перед тем, как ступать на красные холмы?
– Мы быстро дойдем, - отмахнулся старик.
– Вставай.
Пришлось шерешенке встать и пойти с Чиптомакой к подземному селению. По дороге она навалилась на старика всем весом, и тот боялся повалиться прямо на красноватую растительность. С горем пополам доковыляв до входа, они откинули крышку и спустились по лесенке вниз. Там горело множество плошек с маслом, все коридоры забили шушукающие люди.
Расталкивая жителей, пришельцы отыскали в одном из залов демона. Он был почти целиком покрыт связывающими его веревками, в рот зачем-то вставили кляп. Все, что теперь мог С'Шуга - бешено вращать глазами. Возле него стояли несколько охотников, отталкивая копьями напирающих сородичей.
Ларимма, не обращая вн?A‹Й ?? ? ? ?
???? Й ? ? ? ? ? ? ? l ? ? ? ? ? ? ? 1/4 ? ? ? ?
?L1/4 ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? $ ? ? ? : ? ] ?- ? ? ? ? ? ? ейчас начнется обряд.
– Я просто посижу рядом!
– устало заныла шерешенка.
– Я так долго о нем думала, заботилась, а теперь вот...
– Отойди!
– гаркнул Пуш-Мача.
– И не отвлекай меня, я советуюсь с прапрапра... В общем, не отвлекай. Скоро начнется обряд народа мга.
Охотники аккуратно подняли Ларимму и отвели чуть в сторонку. Она тяжело опустилась на землю, рядом присел Чиптомака. Они чувствовали себя здесь совершенно чужими и беспомощными. Эти люди, которые так хорошо их встретили, а потом всерьез были готовы зашвырять камнями, не внушали ни малейшего доверия. Что они сделают сейчас с Салакуни?
– А где амулет?
– вдруг тихо спросила женщина.
– Не знаю. Остался лежать там, у ямы...
– лэпхо почесал подбородок.
– А потом его вроде там уже не было...
– Мне кажется, его прибрал к рукам Пуш-Мача, - прошептала Ларимма.
– Спрятал куда-то, ворюга...
– Наплевать. Нам он больше не нужен, только бы освободили Салакуни.
– Только бы освободили Салакуни...
– эхом повторила шерешенка.
Время шло, ничего не менялось. Пуш-Мача продолжал рассматривать лежавшие перед ним прозрачный шар, моток нити и железную пластину, наверное, советовался с живущим в затылке предком. Наконец он хлопнул в ладоши и что-то негромко приказал подскочившему охотнику. Тот выбежал и вскоре в подземный зал внесли новые плошки с горящим маслом. Стало гораздо светлее, зрители притихли, только у входа пихались те, кому не хватило места.
– Сидите тихо, - распорядился Пуш-Мача.
– Если шумом повредите ритуалу мга, то это ляжет проклятием на весь наш народ. А где мой сын?
– Я иду, отец!
– крикнул Чунга-Заш от входа.
– Не могу пробраться!
– Так пропустите его. Ты принес?
Вместо ответа юноша протянул старейшине связанный странным образом пучок травы. Он немного напоминал человека: вот две ноги, две руки, а вот голова и даже келум, который должен был обозначить мужской пол куклы.
Пуш-Мача бережно принял куклу, положил ее на железную пластину, потом привязал к ее голове конец нити. Другой конец поднес с демону и аккуратно повязал вокруг его головы, игнорируя вращение выпученных глаз и приглушенное ворчание. Потом последний раз окинул взглядом собравшихся, призывая к тишине, и поднял прозрачный шар.
Глядя сквозь него на лежащего С'Шугу, Пуш-Мача принялся бормотать какие-то не то слова, не то просто звуки. При этом голос его изменился, и даже спина сгорбилась, как у глубокого старика. Демон при этом вытянулся в струнку, запрокинув голову, и прикрыл глаза.
Мерное бормотание старейшины успокаивало, мерцающий свет плошек навевал сон. Чиптомака задремал, низко опустив голову. Ларимме хотелось разбудить друга, чтобы он не пропустил самого интересного, но она боялась, что лэпхо что-нибудь громко скажет спросонок или чихнет, тем испортив весь обряд и навредив Салакуни.
Если бы женщина знала, что сейчас видит лэпхо, она бы и сама постаралась уснуть, вместо того, чтобы будить других. Чиптомака оказался в песчаной пустыне, ноги нестерпимо жгло за сотни лет накопленным солнечным жаром. Вокруг него неподвижно сидели, поджав под себя ноги, многие тысячи белых безволосых людей в одежде разного цвета. Здесь были зеленые, желтые, красные и другие хламиды. Все люди закрыли глаза, никто не издавал ни звука. Лэпхо откуда-то знал, что это только сон, и поэтому ничего не боялся. Местечко, в которое он попал, старик тут же окрестил горячим адом, и решил непременно сложить про него песню.