Печать Кейвана
Шрифт:
Мне исполнилось четырнадцать, через мою побритую голову проходил багровый шрам. Я был одинок. У меня уже появился Люки, но он не мог заменить мне моего верного Баху и философа Шана. В кладовке у магистра я нашел старую гитару, и Ума научила меня нескольким аккордам. Страдая бессонницей, ночами напролет я бренчал грустные мелодии. Меня больно ранило предательство Змееногого, и я всерьез задумывался, не уйти ли мне в мир иной, в Аменту. Я ненавидел всю вселенную, «2-Эйч-Икс» и своего богодемона, которые обманули меня, отняв не только прошлое, но и будущее. Вместо жизни бродяги-путешественника, я получил учёбу в скучнейшем заведении, которое
Я не понимал как и во что одеваться, носил вещи, купленные мне Умой в том же магазине, что и гардероб девяностолетнего Атанасиуса. Мои старомодные твидовые костюмы провоцировали насмешки одноклассников и всевозможные обидные слова, сказанные за спиной. Сверстники считали меня чудаком, белой вороной. Я не знал, ни как себя вести, ни о чем с ними разговаривать. Поэтому на уроках садился один, на переменах старался оставаться незамеченным.
Йан Флетчер учился со мной в одном классе. Утонченный аристократ, принадлежащий к знатному шотландскому семейству магов, он обладал редкой красотой, идеальным телосложением и слыл самым большим шалопаем и бездельником в колледже. Его мать, женщина амбициозная и властная, души не чаяла в отпрыске, всячески опекала и баловала. В те годы она уже занимала важный государственный пост и метила продолжить карьеру в Совете Мудрецов. Не забывайте, ткущие судьбу боги развлекаются за наш счет и обожают подшутить над нами! Красавец Йан не интересовался политикой, а его оценки еле-еле дотягивали до «удовлетворительно» по всем предметам. В то же время положение его родительницы в правительстве позволяло ему быть заносчивым с учителями и нетерпимым со сверстниками, большую часть из которых он попросту игнорировал, а другую – презирал.
На мой взгляд, Йан был мерзкий, самоуверенный, нахальный и хвастливый тип. Он вел себя так, словно все ему известно лучше других и все дозволено. Эгоист, который полагает, что Девять Миров вращаются вокруг него. Однако мое мнение разделяли далеко не все: за несравненным Флетчером следовала постоянная свита избранных, таких же, как и он, высокомерных деток элиты.
Случилось так, что он и банда его обожателей решили нарушить мое священное право на одиночество. Они выбрали меня мишенью для ежедневных шуток.
В столовой мне подсовывали в бутерброды сыр вместе с пластиковой упаковкой и веселились до смерти, глядя, как я пытался ее прокусить. Вместо крема в моих пирожных оказывалась зубная паста. Ботинки – приклеенными. Под сиденьем стула – клаксон… Но каплей, переполнившей мое терпенье, оказалась смена табличек на душевой в бассейне, когда я голый вошел в раздевалку, полную визжащих раздетых девчонок…
Я знал, что это дело его рук и решил разобраться немедленно.
Сжав кулаки, я приблизился к кромке бассейна, где Йан позволял заигрывать с собой какой-то малолетке. Хорошо помня, что лучше бить, чем давать сдачи, я без слов ударил. Я испытывал огромное наслаждение от мести, чувствуя, как ломаются кости и хрящи его совершенного носа, и, видя, как растекаются алые кляксы крови на голубой глади бассейна, куда парня отправила сила моего удара!
Конечно, нас вызвали к директору. Конечно, отругали и наказали. На протяжении недели нас заставили очищать выгребную яму от магических отходов, применяя к нечистотам заклинание-ассенизатор. На деле это означало провести целых семь дней в нестерпимой вони от разлагающихся побочных продуктов неудачной магии учеников. Бескрылые мертворожденные вампиры и засохшие мандрагоры, политые стухшей живой водой и перемешанные с обжигающими экскрементами фениксов и смердящими испражнениями драконов, – каждый день после уроков до самого ужина, вот какова оказалась плата. Несмотря на это, я торжествовал. Я был уверен, что Флетчер и его банда оставят меня в покое.
Но я ошибся. На перемене, в столовой, когда я одиноко жевал унылый салат, глядя на серые тучи и ливень за окном, ко мне подошел парень из его свиты.
– Йан приглашает тебя пересесть за наш столик.
Я даже не взглянул на посланца.
Он наклонился к самому моему уху и прошептал: «То есть Йан признает, что ваше наказание – его вина, он первым спровоцировал тебя. Поэтому он не обижается… Ты бы тоже был таким, если бы у тебя была такая мать, как у него. Это, конечно, не оправдание…».
– Я люблю быть один.
Тогда-то у моего стола и возник Йан. Как всегда, в сопровождении поклонников и поклонниц, царственно неся себя легкой походкой юного денди. Лидер и кумир, неотразимый, несмотря на заклеенный широкой белой повязкой нос и синяки под глазами.
– Я тоже, – сказал он, стряхнув непослушную светлую прядь.
Молча я уставился в тарелку с салатом.
– Ты – аватар Змееногого богодемона, Марго рассказала мне. Представь себе, теперь и я один из Девяти!
Это меняло все. Я отвлекся от созерцания руколы и посмотрел на Йана.
– Ты же играешь на гитаре? – невозмутимо продолжил он. – Мы тут организуем группу… И нам необходим гитарист! – он протянул мне изящную руку, которую я пожал в ответ.
С этого мгновенья началась наша дружба. Оказывается, Йан втайне от Марго (так он называл свою авторитарную мать) прошел отборочный конкурс на освободившееся место аватара. И его выбрал Тотем Петухоголового. То, что Йан стал аватаром богодемона, спутало далекоидущие планы Марго, готовящей для сына блестящую карьеру политика.
Вслед за Йаном мы прошли в холл. Через застекленную стену открывался вид на клубящийся облачный океан и импровизированную посадочную площадку для монгольфьера на огромной террасе.
Полеты на воздушном шаре занимали все свободное от заданий «2-Эйч-Икс» время Йана. Кроме тех часов, когда на него находил приступ сплина, и он несколько дней напролет, не покидая дома, играл на старом саксе. Йан – единственный кого я знаю, кто научился создавать коридоры проходов в воздухе, монгольфьером он управлял как профессиональный пилот. Может, даже лучше, чем играл на саксофоне. А играл он, поверьте мне, мастерски!
Корзина стояла рядом со сложенным, сдутым ярко-алым шаром. За широкими, доходящими до самого пола окнами, на нагретых за день камнях террасы пригрелись две самки сфинкса. С эбеновой шкурой пантер и лицами африканских красавиц, они дремали в теплых лучах заходящего солнца. Люки приоткрыл лапой дверь, бесцеремонно растолкал сфинксов и устроился между ними.
Сфинксов этих Йан выкупил из рабства у одного черного зулусского мага в Долине Тысячи Холмов. Мой друг долго негодовал о несправедливости мира и уверял, что сфинксы, как и кентавры, ангелы, карлики дэнго и ванары ближе к людям, чем к животным. Я же, перекинувшись парой слов с этими красотками, убедился, что, во-первых, они, как и все сфинксы, помешаны на загадках. А во-вторых, черношерстные дивы даже глупее, чем кошки. Но мнение это оставил при себе.