Печать льда
Шрифт:
– Я так и знал! – скорчил гримасу Орлик.
– За нами следят, – заметил Рин и улыбнулся вельту. – Держи клапаны открытыми, Орлик!
– Я знаю, – спокойно сказала Айсил. – Посмотрите-ка туда.
Рин повернулся в сторону башни и вздрогнул – вверх по улице поднималась знакомая троица! Он сам, Айсил и Орлик! И тут же из переулка выскользнул неприметный горожанин и поплелся за ними вслед.
– Магия? – нахмурился Рин. – А если храмовники…
– Не прибегут, – усмехнулась Айсил. – Главное – подобрать тон. Когда все вокруг насыщено магией, сделай так, чтобы твое колдовство ничем не выделялось. Кричи так, как шумит ветер. Ступай так, как стучит дождь. Прими на себя цвет земли и неба, и никто не повернет в твою сторону голову. Жаль, что у меня тут, – Айсил постучала себя пальцем по лбу, – ничего не сохранилось, приходится все открывать заново. Но пальцы, губы помнят… – она замерла. – Все-таки интересно начинать жизнь заново. Это как нанести буквицу на чистый пергамент. Хочешь – станешь благодетелем и душкой, хочешь – доброй матерью, хочешь – отвратительной стервой. Или всем сразу… А потом вспомнить все и оказаться именно той, которую ты себе придумала!
– Странно, – прогудел Орлик, выпучив глаза в сторону уходящего морока. – Вот уж никогда бы не подумал, что я косолаплю! И долго мы… или они так будут идти?
– Пока не столкнутся с кем-то, – ответила Айсил. – Потом растают, но нам следует поторопиться.
Разминка вновь затянулась на несколько часов. Правда, Айсил не сразу взялась за извлеченную из-под крыльца деревяшку. Она долго сидела на скамье, вертела перед глазами кинжал Фейра, и Рину, который успевал бросить на нее взгляд-другой, казалось, что перед ее лицом извивается ядовитая змея. А потом Айсил встала и напала на Рина одновременно с Орликом. И схватка для Олфейна превратилась в бешеный танец, в котором он постепенно стал забывать и свое имя, и все навыки, которыми наградил его Грейн. А когда наконец опекунша резко выкрикнула «все!», он встал не сразу, отскочил на несколько шагов и разом почувствовал дрожь в коленях и боль в подбитых запястьях. Усталость навалилась, не давая вздохнуть, в глазах потемнело. Орлик, борода которого слиплась от пота, рухнул на колени и, закрыв глаза, хватал ртом воздух. Даже Айсил стояла растерзанная, со спутанными волосами, с посеревшим лицом.
– Встать! – заорала она на Орлика. – Всего-то пять ударов колокола выдержали! Встать и бегом к Ласаху, иначе уже завтра Рину придется вытягивать каждого из нас из лихорадки! Бегом!..
Ласах принял троицу как родных. На скамье в лекарской сидел Арчик. На лице его красовался огромный синяк на оба глаза, но отек уже спал, и было видно, что он остался все тем же Арчиком. Только переносица его лишилась привычной ложбинки и обзавелась аккуратным, но явственным шрамом, который на середине носа ветвился завитками на щеки.
– Бывало и похуже! – тут же заявил Орлик, пока Айсил за перегородкой распоряжалась ведром теплой воды. – Ты как, звонарь?
Арчик зло шевельнул здоровой рукой, которой подбрасывал длинный нож, швырнул его в стену, вонзив в дверцу навесного шкафчика, и отвернулся, не сказав ни слова.
– Все отлично! – воскликнул Ласах. – Правда, вот шкафчик мой портит. Ну так сам и чинить будет, как в разум вернется. Если бы не Рин, провалялся бы с опухшей физиономией месяц, если вообще бы выжил. А теперь уж и по городу ходит! Головные боли тоже утихают, шрам скоро уменьшится – так, останется белесый штришок, там и успокоится слегка, а через недельку можно будет в усладу и в носу поковырять!
– Вот уж радость, – буркнул Орлик и начал прилаживать над камином сырую рубаху.
Арчик зло усмехнулся и, поднявшись, вернул себе нож.
– Да, – вздохнул Ласах, глядя на бугрящееся мышцами тело вельта. – Есть отдельные образцы человеческой породы, которые одним своим видом внушают мысли соплеменникам об их несовершенстве!
– Бывает, – сочувственно крякнул Орлик. – Хотя мне старший брат всегда так говорил: у всего есть не одна сторона, а много. Здоровый вельт лучше гребет, но больше ест. Лучше сражается, но и под стрелу подставляется тоже лучше. Во всякой работе – первейший труженик, но уж если помрет, грыжу заработаешь, пока до кладбища дотащишь!
– Не знаю, как насчет грыжи, – усмехнулся Рин, на которого Арчик не взглянул ни разу, – но куча пепла будет огромная!
– Чтоб тебе, дружок, неделю прожить без похлебки! – от души пожелал приятелю вельт.
– Ну? – Айсил вышла из-за перегородки, завернувшись в поданный Ласахом изрядный кусок льняного полотна. – Времени мало, до Темного двора еще топать и гопать. А ну-ка приводите себя в порядок! Вода еще есть. Да и поговорить мне надо с парнишкой! Наслышана я о его злоключениях – вот, расспросить хочу. Друг травник, не оставишь ли меня с ним на пару минут?
– А будет ли он с тобой говорить? – усомнился Ласах.
– Не сомневайся, – успокоила его опекунша и тут же поймала взлетевший над рукой звонаря нож.
Не пришлось Джейсе идти в Храм. Мастер Хельд сам объявился в ее комнатушке. Она и не сразу поняла, кто это трясет ее за плечо, а когда разглядела, только что дыхания не лишилась! Мигом слетела с постели, забыла, что в драном домашнем платье спит. Лицо сунула в ведро с водой, тут же и глотнуть успела, закашлялась. Ленту подхватила, ойкнула – как же чулки надевать при мастере? Еще раз ойкнула – камин-то погас, да и уж отец с минуты на минуту вернуться должен! Или уж полдень близок? Где же он шляется? Да куда бежать, если и бежать некуда? Вот он, мастер Хельд, губы скривил, но на темный табурет сел, и даже доспеха под рясой или балахоном его не чувствуется. Нет, тепло оделся – вон рукава свитки шерстяной торчат!..
– Сядь, дочь моя, – проговорил храмовник тихо, но отчетливо.
Присела Джейса, тут же платье на колени потянула. Хельд сморщился, будто смертельно обидела она его, подумав, что интересно ему станет, что у нее под платьем.
– Успокойся, – постарался быть ласковым храмовник. – Вижу, что еще не дала снадобье Рину Олфейну?
– Не дала, – прошептала Джейса. – Питье подавала, но не успела соль бросить, а заранее положить боялась, что сила из нее уйдет.
– Не бойся, – ухмыльнулся Хельд. – Если закупоришь фляжку свою, месяц напиток силу держать будет. При нужде и сама отпить можешь. Только больше никому, кроме Рина, пить не давай. Нет у тебя уже времени от помехи отбрыкиваться, торопиться надо!
– Неужели убьет его Фейр? – оторопела Джейса.
– Может, – кивнул храмовник, да тут же улыбкой в стороны растекся. – Ну так мы не дадим Фейру убить Рина! Когда есть много способов избежать поединка, выбирай самый простой, не ошибешься. Только ты поторопись, девка. Завтра уж поздно будет. Спрячется Рин, пока буря над Айсой не пронесется, и не увидишь его!
– Что ж за буря такая? – удивилась Джейса. – Вроде бы испокон веку солнце на равноденствие над Айсой встает?
– Что Айсе солнце? – как-то вдруг срамно хихикнул Хельд. – Айские улицы, чтобы солнцем просветить, раздвигать надо, как… Ты поспеши, девка, а то ведь умыкнет твое счастье недобрый глаз. Как свечереет, у Водяной башни жди. Рин твой с приятелем и опекуншей из Темного двора возвращаться будет. Дай ему испить из фляжки, да заранее оставь в ней треть или четверть, чтобы без остатка все выпил, чтобы другого на морок любовный не подсадить! Поняла?
– Все поняла! – пискнула Джейса.
– И вот что еще, – продолжил Хельд, уже поднявшись со стула, – опекунша с ним теперь ходит. Не девка – змея в девичьей шкуре! Жало у нее во рту. И в груди у нее жало, и ноги ее словно змеиные хвосты, и вместо слов человеческих наговоры она плетет. Уведет твоего Олфейна, и даже соль не поможет! Я видел ее: она еще зубы в шею его не вонзила, но яд с ее губ уже льется. Спасать парня твоего надо, спасать!
– Так как же… – окаменела Джейса.
– А все так же, – ухмыльнулся Хельд. – Как ты Пурса успокоила, так и девку поганую, именуемую Айсил, успокоить надо. Вот, – храмовник выронил на табурет залитый воском шип. – Учить тебя не буду, сама знаешь, что делать. Однако не каждому выпадает счастье свое лепить поперек удачи, которая сама по себе, словно баба гулящая, пьяница беспробудный. Помни о том! Не каждому дано зернышко, а кому дано, не за зернышко ответ держать придется, а за то, что из земли выперло!