Печать мастера

Ри Тайга

Напарник пожал плечами, изучая мальчишку под номером двести четыре.

– Ну как повернись вокруг себя.

Юнец послушно повернулся.

– Пройдись.

– В гаремные?

– Может кто и купит, – задумчиво произнес первый.

– Нет, прошу вас, нет, только не это, – Мальчишка переводил взгляд с одного мага на другого – губы задрожали.

Коста замер, боясь двинуться.

– Заткни его, – лениво произнес маг. Плетения сверкнули в воздухе и юнец замер. – Стазис то зачем? Как его потащат?

Второй маг отмахнулся.

– Этого –

в гарем. Начальная цена… восемь фениксов.

* * *

– Ремесленные и мастеровые – за мной! – скомандовал надзиратель, и четверо, вместе с Костой, вышли из очереди.

Их отвели в отдельный барак, в котором было подобие спальных лежанок, и пустое посередине пространство, на котором вместо доски, расчертив на полу клетки, играли мужики. Играли всем, чем придется – чашками, мисками, Коста даже насчитал один сандаль и один ремень. Атмосфера отличалась разительно – вместо обреченного ожидания, как на корабле – в воздухе пахло надеждой.

Коста выбрал одну из свободных лежанок с краю – почти у самого входа. «Номер двести один» робко пристроился на соседнюю и почти сразу засопел, отвернувшись к стенке.

Выяснив, где нужник, когда ужин, как кормят, и какие заведены порядки, Коста привалился к стене на своем месте и закрыл глаза.

Ждать – почти декаду. Торговля рабами из ремесленных – это последние дни Аукциона, который открывается завтра. Первыми пойдут те, кого определили для развлечений – в гаремы. Мыть новеньких – завтра, кормят хорошо – так ему сказали, и он – успокоился.

Еда есть. Вода есть. На ближайшие дни он в безопасности, а там найдет мастер, как и обещал. Коста притих, раздумывая, проводили ли для алтарных рабов, к которым приписали мастера такие же проверки, и если да, то использовал ли целитель плетения… или если кого-то продают в «жертву» плетения уже не нужны?

«Номер двести один» рядом засопел, завозился и затих. Коста исподволь изучал соседа – рост, линия спины, вихры на голове, тонкие пальцы… у гончаров, которых он видел на побережье, руки выглядят иначе – сильные, тренированные, натруженные от постоянной работы. И пусть мальчишка только ученик, но именно младшим всегда доверяют месить глину.

Гончар или не гончар – не его дело.

Коста отвернулся и закрыл глаза.

Зачем мальчишка соврал, он не знал, может, чтобы набить цену? Но – зачем? Если его купят, как гончара, а он не знает с какой стороны подходить к гончарному кругу? Это как если бы Коста соврал, что писарь, а сам не владел бы никаким шрифтом, кроме первого скорописного… и что тогда?

Глупое решение. Глупый парень. Стоит держаться подальше.

Решил Коста и погрузился в медитацию. Мастер, первым делом, когда очнулся и узнал все, что хотел, как следует оттаскал его за уши здоровой рукой и

отвесил крепкий подзатыльник. За лень. За то, что не тренировался. За то, что потерял контроль в трюме. За то, что не уделил и мига, чтобы работать над внутренним ментальным щитом. А когда ему было? Но Наставнику было все равно.

* * *

Ужин принесли, когда стемнело. Именно ужин, а не паек. Вместо воды был чай, вместо липкого комка каши – рассыпчатая, даже немного приправленная маслом, и целый кусок свежей лепешки, которую Коста не видел несколько декад.

Поев, он, лениво привалившись к стене, слушал разговоры старших. О том, что мастеровые нынче в цене и ремесленные тоже. О том, что улыбаться стоит только тем покупателям, которые богато одеты, и обязательно смотреть на руки – если есть кольца, хотя бы один артефакт, а лучше – два, то будущий Хозяин богат. А раз богат – сможет содержать рабов в сытости. О том, как не повезло тем, кого определили в гаремные или евнухи. О том, что на прошлом аукционе выставляли необученного мозгоеда и торги дошли почти до трехсот фениксов.

Про менталистов Коста начал слушать внимательнее и через десять мгновений понял, как на самом деле повезло «занозе», что ее призвали за Грань. И что сделали бы с девочкой, учитывая ее характер – тут.

Коста надеялся – до последнего, до самого последнего мига, что «дура» спаслась. Выжила. Вдруг работорговец ошибся? Вдруг он говорил не про Таби? Ведь он же жив, а он – давал клятву. Такие «бешенные» не должны умирать так просто… так несправедливо, так глупо, но мастер покачал головой: «Все в руках Великого. Рис знал, что нас ждет, когда отправлял дочь. Даже с ним мы могли не доплыть… Если ты сделал всё что, малец, рисковал жизнью, то слово – исполнено».

– И вот значит, едем мы по лесу, сворачиваем на тропочку, и там такая… – один из мужиков описал в воздухе шары, – с такими… как тыквы… и стоит значит, подбоченясь… такая краля, и говорит мне… – рассказывал один мужиков в тесном кругу причмокивая.

– По местам! – дверь в барак открылась и двое – надзиратель и маг с пачкой пергаментов шагнули внутрь.

Все зашумели, но послушно заняли свои лежанки.

– Сколько не хватает?

– Один, – с досадой ответил маг, листая свитки. – И ведь так не вовремя издох – повесился, не досмотрели, а торги уже завтра. Клановый заказ был на двенадцать рабов…

– Дай мне. Тебе не старше шестнадцати зим надо? – надзиратель отобрал свитки, быстро пролистал и хлопнул в ладоши. – Так! Номер семьдесят девять, номер сто тридцать восемь, номер двести один и двести три, выйти вперед!

Коста напрягся, и вышел, встав последним в ряду напротив мага.

– Выбирай, – кивнул надзиратель в их сторону. – Какой нравится.

Маг прошелся вдоль, заглянул в свитки.

– Гончар? – двести первый кивнул.

– Охотник? Выделка кож? Пустой? Зачем мне пустой? Куда его…