Печать позора
Шрифт:
– Часто у вас такое?
– Не очень.
– Может начаться шторм? А что если нас накроет цунами?
Я засмеялась, отряхивая свои волосы. Они немного намокли.
– Не выдумывай. Нас бы предупредили. И вообще, мы же не в кино.
– Опасно жить в такой близости от океана.
– Ты не жаловалась, когда лежала на пляже, попивая кокосовый коктейль.
Мы вместе засмеялись.
– Кстати, - Яна полезла в бардачок, - это тебе. Давно купила, но все никак не отдам.
Это был телефон. Точнее, новенький IPhone. Не знаю, какой именно, я не разбиралась в моделях.
–
– А теперь начнёшь! – с энтузиазмом заявила Яна и хлопнула ладонями.
– Но кому мне звонить? И если мой номер узнают в школе…
– Не узнают! Твой номер будет только у меня! Мне надоело звонить тебе на домашний телефон, твоя мама, похоже, не очень рада моим звонкам.
– Прости за это…
– Всё путём, - улыбнулась Яна, - а теперь я могу звонить напрямую тебе.
То, что сегодня что-то должно произойти, моя попа почувствовала еще с раннего утра. Плохая погода, серьезная мама – это точно не к добру. В школе всегда странно смотрели на нас, но сейчас как-то еще хуже.
– Что происходит? – спросила Яна как-то тихо.
Видимо, ей тоже стало не по себе.
Нет!
Я сжала кулаки, поняв, что происходит. Большая кучка учеников столпилась у нашей «Доски почёта». Такая доска есть во всех школах. Там можно увидеть фото со школьных мероприятий, награжденных учеников, учителей. Но у нас в школе – «Доска почёта» превратилась в «Доску позора». Два года назад здесь висели мои фото. Причём, они занимали не только доску, но и всю стену.
Сейчас у меня дежавю. По всей стене также висели мои фотографии. Больше сотни. Какие-то больше, какие-то меньше. По ним можно было отследить все происходящее со мной тем роковым утром. Вот, я сплю, укрывшись одеялом. Хвала господу, что у меня привычки раздеваться во сне. Вот, я начинаю просыпаться. Шок. Осознание. Слёзы. Взгляды на Николаса. Его свободная поза, мрачный взгляд, ухмылка. Я кутаюсь в простынь, встаю, иду к нему. Плачу. Он не смотрит на меня. Я убегаю.
Был ли у меня шок?
Нет.
Я замерла. Я была шокирована два года назад. Сейчас же, я просто стояла, затаив дыхание.
– Что за нахрен такой?! – воскликнула Яна.
Она видела то же, что и я. Все это видели.
– Кто это сделал?! – Яна метала молнии.
Она агрессивно двинулась на толпу.
– Яна, нет, - я быстро взяла её за руку. – Мне всё равно.
Я не кричала. Мой голос даже не дрожал, хотя внутри всё содрогалось.
– Так была поставлена печать? – спросила она у меня очень тихо.
– Да, - я запрокинула голову, пытаясь сделать вдох. – Я надеялась, что эти фото пропали, но нет. Такие вещи не исчезают по желанию жертвы.
Яна зарычала. Она всматривалась в толпу, пытаясь найти знакомых персонажей. Но никого не было видно.
Через мгновенье я увидела Николаса и Маркуса.
– Сука! – услышала я Николаса. Он бросил рюкзак на пол, затем быстро оказался у стены. Николас начал срывать фотографии. Он мял их, рвал, кидал на пол, затем топтал. При этом выдавая нечленораздельные ругательства.
Я как будто одеревенела. Стояла и наблюдала за его действиями. Так же делала и я тогда.
– Николас, - я вышла из ступора и подошла к нему, - оставь это!
Я коснулась его плеча. Он обернулся. Его зрачки были расширены. Я видела в них … ужас?
– Ты уже здесь?! Уже видела?!
Это что, страх?
– Бесполезно их срывать. Они появятся снова.
– Я не… это не моих рук дело…
– Это не важно…
– Для меня это важно! В этот раз я не имею к этому отношению. Я…
Он сделал шаг ко мне, но я отошла. Его резкие движения, гнев, ярость и боль…. И еще какое-то отчаянье. Я чувствовала, что он не причем. Но эти фото – напоминание того, что я не должна забывать. Предательство. Разрушенные иллюзии. Начало боли. Рядом с Николасом эти воспоминания притупляются.
– Надо же, - противно-писклявый голос Сары, - какая сцена! Волк и овца! Вместе навсегда!
Она засмеялась, будто выдала невероятно смешную шутку. Лейла и Кэрол тоже смеялись. Виктория же выглядела неважно. Она была какая-то зелёная. Казалось, ее вот-вот стошнит.
– Это твоих рук дело?! – Яна не медлила ни секунды. Она ринулась в сторону Сары. – Ах, ты, тварь мерзопакостная! Щас я тебе покажу, где раки зимуют!
Как обычно половина слов Яны в гневе были не по-английски. Она всегда переходила на родной русский язык, когда не контролировала себя. Яна вцепилась ей в волосы. Сара заорала. Она не успела среагировать, как и все мы.
– Яна, не надо! – заорала я, но уже было поздно.
Яна уже трясла голову Сары из стороны в сторону. Та верещала, пытаясь в ответ схватить волосы Яны. Но не смогла дотянуться. Сегодня ее волосы были собраны в высокий хвост.
Маркус схватил Яну, что-то зарычал ей на ухо. Она разжала пальцы, Сара отскочила.
– Чёткнутая сука! – Сара яростно поправляла свои волосы. – Агрессивная русская шалава! Такая же шлюха, как и подружка!
Яна зарычала ещё яростнее, вырываясь из кольца рук Маркуса.
– Нарываешься, сучка выебистая?! Силикон уже начал поглощать твой мозг?!
– Это ты нарываешься! – Сара так же, как и мы, поняла только одно слово. – И я могу тебе устроить промыв мозгов! Чтобы поняла, наконец, с кем собралась воевать!
– Ну, попробуй, рискни здоровьем!
Я стояла, широко открыв рот. Яна так билась за меня, а я просто замерла в шоковом состоянии. Никудышная из меня подруга. А что, если бы рядом не было Маркуса?
Я почувствовала, как меня коснулась рука Николаса. Теплая волна прошла по венам, и я будто очнулась. Я не обратила внимания на Николаса, встала возле Яны.
– Яна, не трать на неё свои силы, - я не кричала, говорила чётко и ясно, так, чтобы слышно было всем. – Она этого не заслуживает. У неё IQ равен нулю. Она питается не едой, а слабительными. У неё наращенные волосы, ногти, ресницы. Силиконовая грудь, губы, попа, скулы. Она просто сделанная на деньги родителей кукла. Много пьет, и покуривает, пока думает, что никто не видит. В обдолбаном состоянии готова дать всем, даже животным. У неё нет моральных, этических, политических убеждений. Это просто пустышка, наполненная гнилью. Ты ничего не добьешься ни силой, ни разговорами. Она даже слова не все знает.