Печать тернового венца
Шрифт:
– Другого объяснения у меня нет, – упрямо заявил Брамс. – Я и сам теряюсь в догадках, зачем Ватикану идти на преступление и выдавать плащаницу за подделку.
– Если подлинная плащаница была уничтожена во время войны, то зачем сейчас идти на такой риск и подменять образцы? – спросила Элька, привыкшая мыслить логически. – Отрезали бы от фальшивки куски, дали бы на анализ лабораториям, те бы подтвердили: сделано не в начале первого тысячелетия, а гораздо позже.
– Тогда бы анализ установил, что плащаница изготовлена всего лет шестьдесят или семьдесят назад, –
Элька помотала головой и возразила:
– Ватикан старался спасти честь папы-мистификатора? Но если подделка имела место, пусть и в Средние века, то все равно какой-то из тогдашних пап оказывается под подозрением.
– О, кому какое дело до того, что произошло лет шестьсот-семьсот назад! – махнул рукой Брамс. – Никто, кроме историков, не знает и имен понтификов, правивших тогда. А Пий XII все же у многих на слуху. Если подделка произошла во времена средневековые, то никакого урона репутации Ватикана это не нанесет. Папы тогда были далеко не самые благочестивые, от них можно и не такого ожидать!
– Но почему Ватикан подсунул образцы средневековых тканей, а не полотна, изготовленного примерно в те годы, когда жил Христос? – упрямо продолжала Элька. – Ведь у него был такой уникальный шанс – подменив пробы, устами ученых объявить: плащанице две тысячи лет, она подлинная! И не говорите мне, что они не нашли бы образцы тканей! А Ватикан прошляпил замечательную возможность раз и навсегда положить конец сомнениям и подложил зачем-то средневековые, а не античные образцы.
Почесав один из многочисленных подбородков, Брамс уставился на гостью.
– Об этом я как-то не подумал, госпожа комиссар. Вы ведь тысячу раз правы! Ватикан мог подложить куски ткани начала первого века нашей эры, и все бы обернулось для церкви триумфом. Или кардинал Морретти что-то перепутал, взял не те образцы?
– Не верю, что кардинал, если он осуществил подмену, ошибся, – сказала Элька. – Думаю Ватикану почему-то требовалось, чтобы Туринскую плащаницу определили как средневековую подделку. Весь вопрос: почему? Чтобы церковь добровольно отказалась от такой драгоценной реликвии, низведя ее до уровня фальшивки... Кстати, но каким же образом ее изготовили, если ученые даже сейчас не понимают, как возникло изображение человека? Не верю, чтобы в тринадцатом или четырнадцатом веке имелись столь хитрые методы фальсификации, что современная наука не в состоянии их разгадать и повторить.
– Госпожа комиссар... – начал Карл Брамс, и вдруг в бункере погас свет. «Профессор» произнес: – Причин для беспокойства нет, сейчас включится запасной генератор...
Но этого не произошло. Элька, потянув носом, спросила:
– Не кажется ли вам, что тянет гарью?
– Исключено! – простонал Карл Брамс.
Элька, чьи глаза быстро привыкли к внезапно наступившей темноте, вышла из кабинета и, попав в коридор, закашлялась от дыма.
– У вас что-то горит! – крикнула она, вбегая обратно в комнату.
– Господи, что же произошло? – пропищал Брамс.
– Нам как можно быстрее надо уходить отсюда, – заявила Элька. – У вас имеются огнетушитель и противогаз?
Брамс засеменил к выходу, но, вдруг споткнувшись, упал, и Эльке пришлось-таки прикладывать все силы и поднимать объемного «профессора» с пола. Становилось трудно дышать.
– Горит что-то наверху! – высказала свое мнение Элька. – Не исключаю, что ваш особняк, Брамс.
– Но воздух поступает не из дома, а из сада, – заныл толстяк.
Элька, наступив ему на ногу, заявила:
– Не время раскисать! Значит, кто-то постарался, чтобы дым поступал по системе вентиляции в бункер. Кто-то, который страстно желает, чтобы вы и я задохнулись в этой норе.
– Кто? – взвизгнул Брамс и, решив, что сейчас самое время для обморока, осел на пол и запричитал: – Я умираю, госпожа комиссар! Они добились своего! Мне нечем дышать!
Комиссарша на минуту исчезла и вернулась с двумя влажными одеялами. Затем она пребольно ударила «профессора» в живот и сказала:
– Умирать вы сможете и потом, когда мы выберемся из вашей подземной темницы.
Бункер был заполнен сизым, раздирающим легкие и выедающим глаза дымом. Комиссарша, как могла, подгоняла Брамса. Тот, оказавшись около двери, слишком долго возился с сигнализацией.
Элька потянула на себя тяжеленную бронированную дверь. Когда же та распахнулась, то в лицо Эльке повалили клубы еще более густого дыма.
– Брамс, где вы? – спросила она.
Ответа не последовало. Закрыв глаза и затаив дыхание, Шрепп вернулась обратно в бункер и наткнулась на бездыханное тело Брамса. Она выволокла его в коридор и принялась хлестать по щекам. «Профессор», кашляя, приоткрыл глаза.
– Что со мной? – произнес он слабым голосом. – Я уже умер?
– Пока что нет! – ответила Элька. – Ну, шевелитесь, если не хотите задохнуться!
– Я не могу идти! – пожаловался Карл Брамс, и Эльке пришлось поддерживать его.
Они вскарабкались по лестнице и оказались перед панелью, закрывавшей проход в дом. Брамс что-то нажал, и она отошла в сторону.
В лицо хлестнули языки пламени. Элька успела увернуться, чувствуя, как на голове трещат от жара волосы.
– Мы в западне! – хрипло простонал Брамс и снова привел панель в движение.
Смерть не входила в планы Эльки Шрепп. Ее несколько раз ранили, она оказывалась один на один с жестокими убийцами и была как-то заложницей маньяка, но никогда она не думала о том, что пробил ее последний час. Вплоть до сегодняшнего дня.
– Облачайтесь! – приказала Элька, швырнув Брамсу влажное одеяло. – Защищайте в первую очередь лицо и руки!
Сама она тоже завернулась в мокрое одеяло. Оно спасет на первых порах от пламени, но ее цель – выбраться из горящего дома и вытащить из него неповоротливого Брамса.