Печать василиска
Шрифт:
– ...Обычное дело, – послышался за их спинами голос Гришаева. Легок на помине... – Мышку увидала и раскричалась, а мы с Егором из-за этой дамской истерики покой и сон потеряли. Правда, Егор?
Гришаев вошел на кухню, широко улыбнулся домработнице, кивком поздоровался с экологами, поклонился Вадиму Семеновичу и уселся напротив Али с Егором. Выглядел он этим утром точно так же, как на званом ужине: все та же рубашка в клеточку и жилетка с карманами. Из одного, самого большого кармана торчала свернутая в трубочку газета. В руках этнограф сжимал картуз, старомодный до безобразия. Хоть Аля и не испытывала к Гришаеву никаких теплых чувств, но вынуждена была признать, что идея
– Ваша правда, Дмитрий Сергеевич, – он озорно подмигнул этнографу, – была мышка. Только стоит принять к сведению факт, что это для нас с вами она не представляет никакой опасности, а девушку, да еще непривычную к сельской жизни, мышка эта могла напугать до полусмерти.
– Эллочка тоже грызунов до ужаса боится, – поддакнул Вадим Семенович и тут же с тревогой в голосе спросил: – А мышка большая?
– Ну, – Гришаев перевел взгляд на Алю, – не знаю, насколько большая, но, наверное, очень страшная, потому как наша городская девушка так испугалась, что предпочла провести ночь в комнате Егора Ильича.
Вот ведь урод! Под устремленными на нее любопытными взглядами Аля почувствовала, как стремительно заливается краской стыда. Она-то, наивная, думала, что Гришаев решил прийти ей на помощь, а он вот как все перевернул с ног на голову. И получается она теперь не просто испуганной девушкой, а испуганной девушкой легкого поведения.
– А с вашей стороны, Дмитрий Сергеевич, – Егор успокаивающе положил ладонь ей на плечо и хмуро посмотрел на этнографа, – было форменным скотством интерпретировать сложившуюся ситуацию подобным образом.
– Помилуйте, – Гришаев если угрозу в голосе Егора и расслышал, то виду не подал, как сидел с гаденькой улыбочкой, так и остался сидеть, – а что ж я такого плохого сказал?! Я же всем сердцем на вашей стороне! В свете недавних событий да еще в этаком неоднозначном месте беспомощная девушка обязательно должна находиться под защитой бесстрашного рыцаря, коим, безусловно, и является Егор Ильич.
– Это вы, Дмитрий Сергеевич, наверное, оттого так ерничаете, что вашу помощь Алевтина отвергла, – усмехнулся Егор.
– Да я как-то и не настаивал. Я ж человек творческой профессии, тихий, мирный. Мне сияющим мечом размахивать недосуг, я больше по ораторской части.
– Оно и заметно, что вы больше по ораторской части, – Аля бросила на Гришаева уничтожающий взгляд и, извинившись, встала из-за стола.
– Алевтина! – Егор было дернулся следом, но она остановила его раздраженным взмахом руки. Достаточно с нее на сегодня защитников.
Тяжелая дубовая дверь отсекла гул возбужденных голосов, Аля прижалась спиной к стене, закрыла глаза. Что ж ей так не везет-то?! Мало ей призраков, так еще вот, пожалуйста, мерзкие разговоры в самый первый день ее пребывания в Полозовых воротах. Хорошо же она будет выглядеть в дедовых глазах. Кто-нибудь из присутствовавших при этой гадкой сцене непременно донесет ему об аморальном поведении внучки. Кто знает, может, дед – человек несокрушимых моральных устоев. Вдруг он, наслушавшись всех этих россказней, решит, что не нужна ему такая внучка, и выставит ее за дверь. А ей за дверь никак нельзя, Полозовы ворота – ее последняя надежда и последний бастион. А Гришаев какая все-таки беспринципная скотина! Ничего, предупреждена – значит, вооружена, теперь она так просто впросак не попадет. Нужно как можно быстрее попросить Елену Александровну, чтобы та выделила ей новую комнату на втором
Экономки на месте не оказалось, комната, в которой она обитала, была заперта на ключ. Аля остановилась в холле, сквозь толстое стекло наблюдая, как товарищ Федор возится в зимнем саду. Вид у парня был растерянный, гимнастерка выбилась из-под армейского ремня, а фуражка сползла набок и грозила вот-вот свалиться на пол. Занятие он себе нашел странное: переставлял с места на место большущую кадку с каким-то двухметровым кустом. По пятам за товарищем Федором ходил упитанный рыжий кот. Из-за стеклянной стены Але не было слышно, но, кажется, товарищ Федор что-то рассказывал коту, а тот мяукал в ответ. На память тут же пришли слова Марьи Карповны о том, что парень умеет разговаривать с животными. Похоже, и в самом деле умеет.
Стоило только Але так подумать, как товарищ Федор резко обернулся и уставился на нее испуганным, немигающим взглядом. Впрочем, испуганным он был всего лишь мгновение, а потом простоватое веснушчатое лицо расплылось в широкой улыбке, и товарищ Федор призывно помахал Але рукой. Она улыбнулась в ответ и вошла в зимний сад.
Внутри парило, вкусно пахло какими-то незнакомыми цветами, а под ногами тихо поскрипывал щебень.
– Доброе утро! – товарищ Федор вынырнул из-за высокой, в два человеческих роста, пальмы, сорвал с головы фуражку. – Гуляете? А я вот тут решил... перестановку сделать. А Мурзик, – он кивнул в сторону притаившегося среди горшков кота, – мне помогает, говорит, куда нужно фикус поставить, чтобы тому хорошо рослось.
Аля кивнула. Похоже, из Мурзика еще тот помощник, если они на пару с товарищем Федором до сих пор не пристроили несчастный фикус.
– Мне когда плохо, то лучше не головой, а руками работать, – сообщил товарищ Федор громким шепотом. – Я когда руками работаю, то думать забываю и отдыхаю от мыслей. А сегодня у меня слишком много всяких плохих мыслей в голове, надо много руками работать.
Памятуя о рассказе Толика, Аля не стала удивляться такому странному заявлению. Бедный парень сегодня утром нашел труп. Это, что ни говори, серьезное испытание даже для человека со стабильной психикой, а такому, как товарищ Федор, чтобы успокоиться, приходится переставлять с места на место фикус.
– Он проснулся, – товарищ Федор бросил на Алю затравленный взгляд. – Я его сегодня слышал.
Она не стала спрашивать, кто именно проснулся. В этом странном месте, похоже, все разговоры только об одном – о Василиске, озерном змее.
– Как ты его слышал, товарищ Федор?
– Он там был, когда мы Григория нашли, он лежал на дне и все видел, а когда понял, что я могу его слышать, позвал меня. Я не послушался, утек, – он виновато посмотрел на Алю. – И так мне страшно стало, что аж коленки задрожали. Я, наверное, трус, да?
– Ну что ты! – Аля успокаивающе погладила парня по вихрастой голове. – Любой бы на твоем месте испугался.
– Если бы я послушался, он бы, наверное, всплыл и посмотрел на нас... так, как посмотрел на Григория... – Товарищ Федор закрыл лицо руками и вот так, не отрывая ладоней от лица, продолжил: – Он и раньше просыпался. Мне бабушка рассказывала, как он во время войны немцев на дно уволок, но тогда он почти сразу успокоился, уснул, а теперь проснулся совсем, – он немного помолчал, а потом посмотрел на Алю в упор своими ясными васильковыми глазами: – Плохое это место. Уехать бы вам отсюдова, пока не поздно.