Печать василиска
Шрифт:
Они поженились, когда Але исполнилось девятнадцать. Дорогой ресторан, роскошное подвенечное платье, букет эдельвейсов в середине января, обручальное кольцо с желтым бриллиантом, гости все сплошь уважаемые люди, шампанское рекой, здравицы в честь молодоженов, незабываемая брачная ночь. Единственное, чего у них не было, – это свадебного путешествия, на следующий день после свадьбы Аля улетела на сборы.
Беременность стала для нее неожиданностью, но не трагедией. Ну и что, что Олимпиада не за горами и после родов набрать форму она уже никак не успеет. Ребенок дороже – их с Тимуром ребенок.
Тимур думал иначе. Аля даже представить себе не могла, что он так
Она слушала мужа и не понимала. Ну как же так?! Что значит – будут? Вот он уже есть, восемь недель, как есть. И что же с ним теперь делать?..
Тимур знал, что делать. Тимур сказал, что нужно сделать аборт. Даже не сказал, а приказал, таким тоном, что Аля впервые в жизни испугалась. Она выходила замуж за доброго и чуткого, готового поддержать, подставить плечо и защитить от всего на свете, а не за этого страшного человека с недобрым прищуром черных глаз.
Тимур учил ее здоровому эгоизму. Вот и пришло время его проявить. К черту олимпийское «золото»! Если вопрос стоит так категорично, то и мужа тоже к черту! Родная мать предала ее, отдала в детдом – это очень плохо. Но то, что предлагает Тимур, еще хуже – это убийство. Не станет она убивать своего ребенка, она его уже любит.
Аля так Тимуру и сказала: и про «золото», и про свое решение, которое окончательное и бесповоротное. Тимур слушал молча, не перебивал, позволял высказаться, выпустить пар. А когда она высказалась, нежно так погладил по голове, а потом неуловимо быстрым движением намотал Алину косу на кулак...
Алю никогда не били, даже в детдоме, – бог миловал. А сейчас не помиловал. Тимур избивал ее молча, сосредоточенно, каждый удар был математически выверенным, чтобы не осталось следов. Он знал, как бить, чтобы было очень больно, но не оставалось синяков. И знал точки, на которые нужно было нажать, чтобы в голове взрывались огненные шары, а тело корчилось в судорогах боли. Он был профессионален во всем, даже к избиению своей беременной жены он подходил с основательным профессионализмом.
Аля не помнила, сколько все это длилось. Ей повезло, она потеряла сознание почти сразу. А когда пришла в себя, казалось, что не было никакого избиения, и китайских пыток тоже не было. Ее голова лежала на коленях у мужа, и он ласково-ласково гладил ее по волосам, напевал что-то непонятное, успокаивающее, может, даже колыбельную. Аля очнулась, а Тимур улыбнулся, сказал, что не хотел делать ей больно, просто она должна раз и навсегда усвоить, что перечить ему не нужно, а нужно быть хорошей девочкой и прилежной женой. И вообще, хватит разлеживаться, а пора собираться, потому что сегодня вечером они идут в ресторан на романтический ужин.
После романтического ужина была романтическая ночь. Тимур уже давно крепко спал, а Аля все никак не могла выйти из ванной. Ее рвало, и было непонятно, то ли от ласк мужа, то ли от внезапно начавшегося токсикоза.
До самого утра она не сомкнула глаз: прокручивала в голове план побега. С Тимуром она больше жить не сможет. Да и прежняя жизнь теперь не для нее, беременной женщины.
Утром после завтрака Тимур положил на стол пачку денег и записку с адресом клиники, в которую Але следовало подъехать к полудню, «чтобы урегулировать проблему», поцеловал нежно в губы, пообещал звонить и уехал на работу.
Деньги Аля забрала, потому что ей и в самом деле предстояло урегулировать проблему, только не так, как хотелось Тимуру. Теперь Тимур и был ее основной проблемой, и мириться со случившимся она никак не могла.
Аля не знала, можно ли спрятаться в Москве. Да, Москва очень большая, но у Тимура здесь связи, друзья, полезные знакомства. Значит, нужно уезжать. Она уехала в родной город. Тот самый, где провела детство. Заработанных денег, а еще тех, что дал Тимур на урегулирование проблемы, хватило, чтобы снять приличную квартиру и какое-то время не беспокоиться о хлебе насущном. Ей сейчас вообще нельзя беспокоиться, ей нужно думать о своем ребенке.
Тимур нашел ее через полтора месяца, избил до полусмерти, уже не опасаясь, что останутся синяки, а потом забросил едва живую в свой джип, увез обратно в Москву. Аля надеялась, что аборт делать поздно, все сроки уже вышли, но у Тимура было много полезных связей...
Из элитной частной клиники Аля вышла уже наполовину мертвой, без ребенка и без души, примерной женой, послушной куклой. Тимур ее почти не бил, а если и бил, то скорее для острастки, чтобы не забывала, кто в их крепкой семье главный, кого нужно бояться и уважать. Она и боялась: вздрагивала от прикосновений, покрывалась испариной, если маслено-черные глаза мужа вдруг недобро щурились, затравленно забивалась в угол, когда видела в руках мужа плетку-семихвостку с инкрустированной перламутром рукоятью.
Последнее время Тимур полюбил эту плетку. Слава богу, в ход пускал ее не очень часто, боялся попортить Алину шкуру. Он так и говорил – попортить шкуру. У нее была очень дорогая шкура, едва ли не дороже той, которую Тимур подарил ей на годовщину свадьбы, серо-пепельной шиншилловой. И «золото» олимпийское она все-таки завоевала – кровью, потом, слезами, страхом перед плеткой-семихвосткой...
Тимур устроил в ее честь настоящий пир: с цыганами, медведями, реками шампанского и разухабистыми в своем хмельном угаре гостями. На пиру Аля получила в подарок бриллиантовое колье, машину и еще одну шубу, на сей раз норковую. Тимур умел быть не только жестоким, но и очень щедрым. Особенно когда Аля вела себя хорошо и была примерной девочкой.
Спустя год муж решил, что с нее довольно спорта и самое время подумать о наследнике. Думать о наследнике им предстояло на Мальдивах, по этому случаю Тимур даже взял отпуск на целых три недели. «Малыш, у нас ведь так и не было свадебного путешествия...»
Свадебное путешествие закончилось через неделю, когда Тимур к любимой плетке-семихвостке прикупил наручники и строгий ошейник... Наверное, с окончанием спортивной карьеры Алина шкура резко упала в цене, потому что муж уже особо не переживал по поводу синяков. Да и что переживать, если в Москве сейчас глубокая зима и под одеждой с длинными рукавами ни синяков, ни содранной кожи не видно?! Тимур развлекался и не забывал думать о наследнике. «Малыш, это в последний раз, честное слово. Когда ты забеременеешь, я больше не буду. Я же не зверь какой...»
Он считал свои садистские забавы всего лишь невинной мужской слабостью. Он легко прощал себе слабости и в то же время не прощал Але ни единой, даже самой маленькой провинности. «Малыш, примерную жену нужно воспитывать...» Он и воспитывал – плеткой-семихвосткой... Ничего удивительного, что примерная жена больше не хотела от него детей.
Тимур нашел противозачаточные таблетки спустя год безуспешных попыток обзавестись наследником. На сей раз он потерял самоконтроль... Сотрясение мозга, переломы ребер, разрыв селезенки... а потом два месяца реабилитации в частной клинке, где врачуют, не задавая лишних вопросов.