Печать василиска

Корсакова Татьяна Викторовна

О господи, сплошные загадки!

– Где он тебя ночью поймал?

– Тут, у озера.

– А что ты делал ночью у озера?

– Не помню, – синие глаза в обрамлении белесых, выгоревших на солнце ресниц, потемнели. – Я спать лег, а проснулся на озере. И этот рядом...

– Ну кто он? – Аля перешла на шепот. – Товарищ Федор, честное слово, я никому не расскажу.

– Не могу, – парень упрямо мотнул головой. – Он сказал, что если я стану болтать, то с вами может что-нибудь плохое случиться, а я не хочу, чтобы с вами случалось плохое.

Вы хорошая, вы мне очень нравитесь, – он сказал это и покраснел.

Бедный мальчик... А может, и не просто мальчик, а ее родной дядюшка... как все запутано...

– А это правда, что я теперь в Полозовых воротах самый главный? – Взгляд товарища Федора снова сделался прозрачным. – Правда, да?

– Правда, – Аля кивнула.

– И теперь я тут даже жить смогу?

– Сможешь. А ты хочешь тут жить?

– Не знаю, – он пожал плечами и вдруг снова покраснел: – Я бы вас охранял.

Он бы ее охранял... Вот такой у нее замечательный защитник. Какая-то тварь избивает его, а он молчит, потому что боится, что тварь эта может ее, Алю, обидеть.

– А баба Агафья говорит, что нельзя мне в поместье. Даже сейчас, когда оно все равно мое. Баба Агафья много всякого говорит, я не всегда понимаю... – Товарищ Федор нахмурился, а потом расплылся в беззаботной улыбке и спросил: – Вы, наверное, к Звездочке идете?

– К Звездочке, – Аля достала из кармана рафинад. – Вот, у меня для нее угощение.

– Я с вами, – он решительно встал с завалинки. – Мне надо со Звездочкой помириться.

Аля спорить не стала, может, и получится у товарища Федора помириться с лошадкой. Не зря же Марья Карповна говорит, что у него дар – животных понимать.

Звездочка мириться не хотела. При виде товарища Федора лошадка словно с ума сошла, заметалась в стойле, захрапела. Не помогали ни уговоры, ни даже рафинад. Стоило только товарищу Федору приблизиться, как Звездочка с жалобным ржанием взвивалась на дыбы.

А парень расстроился до слез. Вышел из конюшни, прижался спиной к скрипучим воротам, сорвал с головы фуражку, сжал виски ладонями, точно в приступе головой боли. И в глазах его васильковых тоже была боль, боль и какая-то детская обида.

– За что она меня так? – спросил он Алю. – Я же ее люблю. Я ж за ней ухаживал всегда, а она брыкается.

– Может, заболела? – предположила Аля.

– И кот Мурзик на меня шипит. Всегда ластился, на колени лез, а сейчас шипит и в руки не дается, – товарищ Федор всхлипнул. – И дядь-Витин Мухтар теперь на меня брешет, чуть за руку не укусил, когда я его погладить захотел. Они меня теперь все боятся и не любят.

– Неправда, – Аля провела ладонью по веснушчатой щеке. – Я тебя люблю и ни капельки не боюсь. Видишь?

Этой малости, невинной ласки хватило, чтобы товарищ Федор расплылся в счастливой улыбке и думать забыл о своих горестях и обидах.

Они шли обратно к дому, когда их окликнули Николай с Толиком.

– Давайте не будем их ждать, – товарищ Федор посмотрел на Алю умоляюще. –

Они плохие.

– Они не плохие, – Аля покачала головой, – просто глупые. Они не хотели тогда тебе плохо сделать, просто не подумали, что ты плавать не умеешь.

– Я же им говорил, что не хочу купаться, а они не послушались.

– Вот я и говорю – глупые. Прости их.

Пока Аля уговаривала товарища Федора, парни успели их догнать.

– Привет, начальник! – Толик протянул товарищу Федору руку. – Что-то вид у тебя не очень. Подрался, что ли, с кем?

– Не подрался, упал просто, – товарищ Федор опасливо покосился на протянутую ладонь и осторожно, точно ожидал подвоха, ответил на рукопожатие.

– То-то я и вижу, что сам упал. Вся морда в синяках, – хмыкнул Толик.

– А мы вот извиниться хотели, – сказал Николай, глядя товарищу Федору в глаза, – за тот случай, на озере. Мы ж так и не извинились тогда. Ты прости нас, хорошо?

– Хорошо, – товарищ Федор в растерянности переминался с ноги на ногу, посматривал то на Толика, то на Николая.

– Вот и молодец! – Толик дружески хлопнул его по плечу. – А я, знаешь что, я тебе новый документик справлю. Ты же теперь не дворецкий, ты ж теперь хозяин Полозовых ворот. Тебе теперь другой документик нужен. Хочешь?

– Хочу! – товарищ Федор расплылся в счастливой улыбке. – А можно другую фотографию наклеить? Мне теперь Человек-паук больше нравится.

– Ну, пошли обсудим! – Толик легонько подтолкнул его в спину. – А может, лучше Бэтмена или кого-нибудь из великолепной четверки?..

Николай со снисходительной улыбкой посмотрел на увлеченно обсуждающих оформление «документика» парней, перевел взгляд на Алю, сказал:

– Алевтина, я ведь перед вами тоже так и не извинился.

– За что? – она удивленно выгнула бровь.

– Все за то же – за товарища Федора. Вы же тогда по нашей глупости едва не утонули.

– Но не утонула же.

– Чуть не утонули, – сказал он с нажимом. – Вы тогда так надолго под воду ушли, что я не на шутку за вас испугался. И растерялся совсем, честное слово. Стоял тупым истуканом. Это еще счастье, что Димыч за вами нырнул, вытащил обоих.

– Димыч? – от неожиданности Аля остановилась. – Вы, наверное, хотели сказать Егор? Меня же Егор из воды вытащил.

– Не Егор, – Николай покачал головой. – Егор уже потом в воду прыгнул, когда вы с товарищем Федором на поверхности оказались. Димыч вас ему оставил, а сам пацана на берег потащил – спасать.

Значит, Гришаев... Нырнул, вытащил, передал Егору на поруки, бросился реанимировать товарища Федора и даже словом не обмолвился, что это он их спаситель. Что же он за человек такой?! С одной стороны – сволочь сволочью, а с другой – почти герой... И плавает он хорошо. Ничуть не хуже, а может, даже и лучше, чем она сама. А она, между прочим, мастер спорта по синхронному плаванию, она полжизни в воде провела, и задерживать надолго дыхание для нее не проблема.