Печать ворона
Шрифт:
На столик поставили серебряную чашу, положили крохотный золотой ножик и букет из лесных растений, названия которых Иван дал наобум, все, которые мог вспомнить.
Он не знал, что еще придумать для обряда, и надеялся, что за отмерянные сутки золотой нож и эти корешки не достанут. Однако нашли. Эх, дубина! Надо было цветок папоротника просить. Или клевер с пятью листками…
— Что еще? — спросил Вадим Сергеевич. Он волновался, это было заметно, но не боялся. Напрасно.
— Никакого электричества, — сказал Иван. — Зажгите свечи.
Свет погасили, а в центре большой комнаты зажгли антикварные канделяб-ры.
— Что дальше? — спросил Вадим Сергеевич. Иван посмотрел на него:
— Ложитесь.
— Куда?
— Сюда, на пол, — указал Иван.
— Зачем? — удивился хозяин.
— Я буду делать так, как делали мне, — четко произнес Иван. — Не хотите, так идите к черту!
Вадим Сергеевич снял пиджак, положил на диван и улегся на медвежью шкуру. Иван склонился над ним, думая, долго ли еще протянет этот фарс? И хва-тит ли смелости играть до конца?
— Дайте руку, — сказал Иван, взял со стола ножик и, глядя в лицо главарю, с удовольствием провел лезвием по его ладони, мгновенно наполнившейся кровью. Подставил серебряную чашу. В холле стояла тишина. Телохранители смотрели на странный обряд и, похоже, забыли о своих обязанностях…
Вороны на крыше забеспокоились. Стая, казавшаяся одним организмом, раскололась на кучки. Облака рассеивались, открывая мертвенно-бледную, полную луну. Птицы дружно подняли головы, уставившись на ночное светило. Они чуяли что-то. И дружно загалдели, оглашая округу прерывистым, жутким граем. Им ответили окрестные псы, завывая один за другим, и ни окрики, ни пинки хозяев не могли заставить собак молчать…
Но в доме никто ничего не слышал. Иван поставил сосуд с кровью на стол, надрезал палец и капнул своей крови. Макнул в кровь одно из растений и взмахнул над неофитом, окропив дорогую бежевую рубашку и брюки. Все, хватит, цирк окончен! Иван хотел рассмеяться… но движения сковала чья-то воля. Он замер, а из камина потянуло ледяным ветром так, что Иван задрожал и затрясся от холода и испуга. Он не знал, что происходит. Слова, услышанные однажды, сами прыгали с языка:
— Уно… Мефи… Тэмпо… Мутамур… Корвус…, - Иван выблевывал латынь, не по-нимая, откуда помнит это все, и почему уверен, что делает правильно?!
Потому что я — хозяин Гати! Иван с ужасом понял: фарс превратился в ре-альность, а воля и желание простертого перед ним человека совпала с желанием стаи! Впервые за тысячу лет воля неофита попрала обряды. Кровь и желание — вот все, что нужно! Иван вернулся на десять лет назад, и теперь не рука хозяина болот, а его, Ивана, рука, простертая над человеком, скрючилась и потемнела, превращаясь в уродливую птичью лапу…
Он закричал, но из горла вырвался похожий на карканье хрип. Рука оледе-нела и перестала повиноваться, сама протягиваясь к сердцу неофита. Иван пере-хватил ее левой и с невероятным усилием потянул прочь. Он чувствовал, как от напряжения скрипят мышцы и набухают жилы на шее. Руки тряслись в единобор-стве, Иван стонал и плакал, удерживая ненавистный Дар. Нельзя его отдавать!
Взгляд Ивана наткнулся на жадно блестевшие глаза Вадима Сергеевича. Рука
— Продолжай! Я что-то чувствую!
Ивана затрясло. Такого он не ждал! Дьявольская сила, лишь дремавшая в нем, хотела перейти к другому, чуя в нем лучшего повелителя! Скрученная и свя-занная волей Ивана, она расправляла крылья и пыталась взлететь. Тело сжал жуткий спазм, словно нечто внутри Ивана лезло и рвалось сквозь плоть, с каждым произнесенным словом высовывая изо рта тонкие невидимые щупальца. Нет!!
— Хорошо! — приговаривал Вадим Сергеевич. Он блаженно ерзал по полу, а про-литая на рубашку кровь блестела в съежившемся свете свечей. Бизнесмен посмот-рел на Ивана. — Отлично. Давай! Уже скоро.
Откуда он знает?! Иван еле сдерживал тьму, рвотными спазмами рвущуюся наружу, а на крыше дрались вороны. Дрались жестоко, пробивая клювами крылья и головы, и мертвые птицы падали на газон.
Освободиться, прервать обряд, бежать от алчущего дара человека, как маг-нитом притягивавшего силу. Он сделал ошибку, но еще не поздно! Иван прижал руку к груди, чувствуя, как пониже соска, как свежий ожог, пылает печать ворона. Поднял глаза и, задыхаясь, как после долгого бега, посмотрел вокруг. Тени в хол-ле сгустились, но сад за огромными окнами заливал лунный свет, делая заоконный пейзаж неестественно четкой и чужеродной картиной. Он повернул голову к Жо-рику, и негнущимися губами произнес:
— Иди сюда!
Верзила сделал пару шагов. Видно было, что он побаивался.
— Нагнись и слушай, — прошептал Иван. «Бык» нагнулся. Только бы не вырубить-ся!
— Ты… — Иван никогда так не ругался, и вряд ли повторит без запинки то, что сказал тогда…
— Че ты сказал? — оторопел Жорик.
Иван добавил подробностей относительно его ориентации, отношений с собственной мамой и… Могучий удар отшвырнул Ивана в угол. В голове закружи-лись искры и поплыли разноцветные шары. Не вырубаться! Иван приподнялся и услышал гневный голос шефа:
— Ты что наделал, козел! Вон отсюда!
— Он сказал, что… — начал оправдываться Жорик, но шеф перебил его:
— Заткнись! Иван, что случилось? Что ты ему сказал?
— Все хорошо, — Иван поднялся. Во рту чувствовался привкус крови, шатался зуб. Это не цена… — Он смеялся над нами… за моей спиной. Я его послал… а он…
— Пошел вон!! — зарычал Вадим Сергеевич, и верзила мигом выскочил из холла.
— Обряд закончен? Я получил Дар? — спросил хозяин. — Знаешь, я что-то чувст-вую! Здесь! — он указал на место под сердцем. Иван онемел. Впервые в жизни он желал, чтобы печать ворона осталась у него! Иван едва справился с желанием ра-зорвать свою рубашку и посмотреть на грудь. О знаке знал только Кир, но он мол-чал. И правильно. Так лучше для тебя.
Сидевший на диване охранник до сих пор оставался недвижим, но Иван чув-ствовал: взгляд этого человека неотрывно прикован к нему.
— Обряд окончен, — тяжело сказал Иван.
— Что я должен чувствовать? — поднимаясь, спросил Вадим Сергеевич.
— Власть. Силу. Чувствуете ее?
— Да, — довольно сказал хозяин. — Чувствую! Что-то есть!
— Позовите их. Позовите одну птицу, — поправился Иван. — Сразу всеми управ-лять будет трудно.
— Как мне их звать? — спросил Вадим Сергеевич. Глаза его горели.