Печать ворона
Шрифт:
— Для начала попробуйте вслух. Потом научитесь мысленно. Они должны чувст-вовать ваше желание.
Стая затихла. У них вновь появился хозяин, он будет вести и кормить их. Они замерли, ожидая приказа. Но позвали одного из них. Огромный, самый старый ворон спрыгнул на землю и подошел к дверям дома. Он чувствовал волю хозяина и готовился убивать…
Человек впустил его, и ворон важно прошествовал в дом, остановившись перед хозяином. Дверь закрыли. Птица ждала, расправляя крылья и вертя крупной головой.
— Голос! — улыбнулся Вадим Сергеевич. Ворон раскрыл клюв и оглушительно каркнул. Хозяин рассмеялся
Птица исполнила приказ, вспорхнув и усевшись на тяжелую бронзовую люс-тру. Люстра раскачивалась, но ворон терпеливо сидел, глядя на хозяина.
Иван стоял, чувствуя пылающую боль в груди. Такую же боль, как тогда, на Вороновой Гати. Нет, еще больнее. Он знал: теперь черная печать проникла еще глубже в плоть, дойдя до самого сердца.
— Отпусти меня, — сказал Иван. Вадим Сергеевич усмехнулся:
— Подожди, я не заплатил тебе! Сколько ты хочешь за дар?
— Ничего. Мне ничего не надо! — Иван подумал и добавил. — Это же Дар.
— Подожди. Я хочу убедиться, что могу делать все, что мог ты. Так что… задер-жись еще ненадолго.
— Меня будут искать, — сказал Иван.
— А ты позвонишь и скажешь, что в гостях, — парировал хозяин. — А я не каждо-го пускаю в свой дом. Подожди-ка! Кирилл говорил, что у тебя знак на груди был, — сказал Вадим Сергеевич. — Значит, должен появиться и у меня!
Иван взглянул на ошалелого Кира: ах, ты, трепло! Вадим Сергеевич взял свечу и расстегнул испачканную кровью рубашку. Ворон скакнул в сторону, гото-вясь к прыжку.
Шеф недовольно выпрямился, и Иван с наслаждением ударил его в глаз. Охранник вскочил, молниеносно выхватив пистолет, но выстрелить ему не дали. Птица взвилась перед ним, расправляя полуметровые крылья. Грохнул выстрел. Ворон разлетелся ошметками перьев и мяса, но из черной пасти камина вылетали новые сгустки тьмы…
Теперь телохранитель стрелял в него. Иван бросился на пол и покатился в сторону, как это делают в киношных боевиках. Он слышал, как пули впиваются в стену и щелкают, выбивая дорогой наборный паркет. Иван мог не приказывать — вороны знали свой долг: сразу три птицы накинулись на стрелявшего. Он ранил одну, и ворон беспомощно затрепыхался на полу, остальные метили клювами в глаза. У стрелка кончились патроны, он кричал и отмахивался пистолетом, отсту-пая к панорамному окну. Иван поднялся на ноги, но кто-то крепко схватил его сзади, прижимая руки к телу.
— Я взял его, Вадим Сергеевич! — крикнул Жорик. Он явился неожиданно, выско-чив из распахнувшейся двери.
Хозяин поднимался с пола. Такого лица Иван еще не видел. Гнев и злоба уродуют сильней, чем синяки и шрамы.
— Убью тебя, сука! — медленно проговорил он. — Жорик, сломай ему шею!
Захват громилы переместился на шею, но Иван успел просунуть под него ладонь.
— Сдохнешь, падла… щас! — пыхтел Жорик, сдавливая Ивана могучими дланями. Иван вспомнил уроки Удава и изо всех сил стукнул каблуками по голени телохра-нителя. Жорик покачнулся, зашипел, но захвата не разжал. В глазах темнело, воз-духа стало не хватать.
— Мамба, сюда! — услышал Иван. — Пушку давай!
Стрелявший охранник закричал. Иван увидел, как он сползает по стеклу, оставляя кровавые полосы.
— Мамба, куда, сука! — дверь хлопнула, и Иван понял, что одному из них
Вадим Сергеевич пятился к дверям, птицы вились рядом, впитывая его страх, лишь воля Ивана еще сдерживала их.
— Отпусти меня! — взмолился шеф. Скрюченные от ужаса руки он держал у голо-вы, озираясь на кружащихся птиц. — Отпусти, пожалуйста!
— Нет.
Он во сто крат хуже, чем Руслан или Немченко — но именно поэтому его нельзя убивать. Я должен пощадить его или… стану таким же, как он. Иван понял это и сдержал клокочущую яростью стаю.
— Думаешь, после того, что ты сделал, я пощажу тебя?
Приятно смотреть…
— Отпусти-и-и! — взвыл хозяин дома, и Иван кивнул:
— Ладно. Уходи!
Стая отлетела. Щелкая клювами, вороны вспорхнули на трупы, начиная по-бедный пир. Вадим Сергеевич повернулся к дверям и увидел брошенный Мамбой пистолет. Оглянулся. Иван не смотрел на него. Вадим Сергеевич схватил оружие и, едва прицелившись, надавил на спуск.
Пуля ожгла плечо. Охнув, Иван согнулся от боли. Следующий выстрел раз-бил стоящую в нише китайскую вазу, и осколки дождем осыпали припавшего на колено повелителя воронов.
Стая всполошилась. Во вспышках выстрелов протянулись тени, метнувшиеся к стрелявшему человеку. Вадим Сергеевич жал курок, но пули упорно не шли в цель: фигура колдуна скрылась в невесть откуда возникшей мгле, и последние выстрелы делались наугад. Он бросил бесполезное оружие и толкнул дверь. Вопя от ужаса, Вадим Сергеевич побежал через двор, чтобы добраться до бронирован-ной машины, но летевшая с огромной скоростью птица, как наконечник копья, вонзилась в раскрытый рот, пробила гортань и воткнулась в мозг. Он умирал, за-хлебываясь кровью, и последнее, что видел, были черные птицы, закрывшие все небо. Потом два точных удара лишили его глаз, и все померкло…
Зажав рукой рану, Иван вышел во двор и увидел черный шевелящийся бу-гор, под которым клацало, хлюпало и рвалось. Он отвернулся, едва сдерживая тошноту, и пошел к калитке. В забор вмонтировано устройство вроде домофона. Недолго думая, Иван нажал горевшую зеленой подсветкой кнопку. Замок щелкнул, калитка открылась. Иван вышел на улицу и огляделся. Никого. Тем лучше. Когда приедет милиция, у нее будет много работы. Он вспомнил, что оставил отпечатки на кнопке и вернулся, раздумывая, как теперь попасть внутрь — и столкнулся с выскочившим из дома Киром.
— Иван! Не убивай меня, я же твой старый друг, Ваня, — затараторил он, вжима-ясь в стену. Иван равнодушно глядел на него:
— Иди, Кир. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда. Ты понял?
— Я все понял, Иван! Понял! Ты не представляешь, что ты наделал! — говорил он, отступая в темноту. — Они могут подумать, что это я! А я не убивал!
Он повернулся и побежал изо всех сил. Иван мазнул рукавом по кнопке и двинулся в противоположном направлении, дошел до перекрестка и повернул на-лево. Черные тени были позади, скрываясь до времени, а Иван шел и шел, даже не глядя на кровь, стекавшую с пальцев. Он не торопился домой и не спешил в больницу. Он не знал, куда идет, просто шел за звездой, горевшей в небе над ним светло и ярко.