Печенежские войны

Эпоха русско-печенежских войн охватывает весь X и первую треть XI века — то есть то самое время, когда происходило становление и утверждение Древнерусского государства.

Взаимоотношения Руси и Степи на тысячелетие определили исторические судьбы Руси, ход всей русской истории. Степь противостояла Руси, была чужим, враждебным ей миром. Но она была слишком близка, можно сказать, под боком; Русь не отделялась от Степи никакими естественными границами, никакими преградами, и потому ей приходилось то мириться, то воевать с нею — причём воевать жестоко, отстаивая с оружием в руках само право на своё существование. За сто с небольшим лет — с 915 года, когда печенеги впервые появились в русских пределах, и до 1036 года, когда возле самых стен Киева им было нанесено последнее, решающее поражение, — историки насчитывают по меньшей мере 16 больших

В этой книге рассказывается о двух таких больших войнах — печенежском нашествии на Киев весной 969 года (это событие является центральным в романе Игоря Коваленко «Улеб Твёрдая Рука») и осаде печенегами города Белгорода в 997 году (ей посвящена повесть Владимира Буртового «Щит земли Русской»). Эти два события, да ещё, пожалуй, нашествие 992 года, увенчавшееся битвой на реке Трубеж, близ Переяславля, во многом можно считать кульминационными в истории русско-печенежского противостояния. Не случайно именно они более всего и остались в памяти поколений; именно им посвящены красочные рассказы, сохранившиеся в «Повести временных лет» — древнейшей летописи из дошедших до нашего времени.

Так кто же такие печенеги?

История этого народа во многом загадочна. Их считают тюрками, и это, безусловно, верно. Но в союз печенежских племён входили не одни тюрки, но и представители других кочевых народов — потомки сарматов, угры. Происхождение их имени неизвестно. Одни выводят название «печенеги» (в арабском произношении — «баджинак») от тюркского слова «баджа» или «бача» — «муж старшей сестры», «свояк». По мнению других, название народа восходит к тюркскому личному имени Бече — так могли звать первого вождя печенежского племенного союза. И то, и другое вполне возможно. В истории кочевых народов имя правителя нередко становится названием целого народа, а иногда даже и страны — таковы названия османов, узбеков, ногаев. Но печенегам не удалось создать своё государство. Они промелькнули на историческом небосклоне — и сгинули, подобно многим другим племенам и народам.

Русские книжники XI—XII веков причисляли печенегов к потомкам библейского праотца Измаила, вышедшим «на казнь христианам» из «Евтривской пустыни», находившейся, по их мнению, где-то «между востоком и севером»: «Вышло же их 4 колена — торкмене, и печенеги, торки, половцы», — рассказывал летописец. В общем, он не слишком удалился от истины: печенежский союз племён сложился приблизительно в VIII—IX веках, действительно, на востоке — на обширных пространствах между Аральским морем и нижней Волгой. Как это нередко случалось в истории переселения народов, опустошительному нашествию печенегов на земли Восточной Европы предшествовало их жестокое поражение в войне с другими, более сильными кочевниками. В конце IX века печенеги были вытеснены из района своего прежнего обитания родственным им тюркским племенным союзом гузов. (В скобках заметим, что автор первого из помещённых в настоящем томе художественных произведений напрасно называет печенегов огузами: на протяжении почти всей истории огузы (гузы) враждовали с печенегами; эти два народа, хотя и родственные между собой, как правило, не смешивались друг с другом). По словам знаменитого византийского императора и писателя X века Константина Багрянородного, изгнанные со своей родины печенеги, «обратясь в бегство, бродили, выискивая место для своего поселения». Археологам хорошо известны страшные следы этого передвижения печенегов по захваченным землям в конце IX — начале X века: путь этот «отмечен пожарищами, гибелью подавляющего большинства степных или лесостепных поселений, замков и даже городов (на Таманском полуострове)» (Плетнёва С. А. Половцы. М., 1990. С.10). Продвигаясь на запад, печенеги столкнулись с кочевниками-венграми, обитавшими в то время в междуречье Днепра и Днестра (так называемой Ателькузе). Венгры потерпели сокрушительное поражение и вынуждены были покинуть свои земли. Они устремились ещё дальше на запад, к берегам Дуная, одолели обитавших здесь славян, захватили их земли и обосновались на новом месте, постепенно перейдя от кочевого к оседлому образу жизни. Печенеги же после победы над венграми почти на полтора столетия сделались полновластными и единоличными хозяевами огромных степных пространств между Нижней Волгой и устьем Дуная.

Но волны переселений по-прежнему накатывались одна на другую. Уже в первой половине XI века в южнорусские степи двинулись гузы, теснимые кыпчаками (или половцами, как их будут называть русские), а чуть позже, вслед за гузами, устремились и сами половцы — они-то почти на два столетия и заняли Степь, дав ей название — Дешт-и-Кыпчак, то есть Половецкая Степь, Поле. Но и половцам не суждено было уцелеть в исторической круговерти, ибо в 30-е годы XIII века с востока на запад, увлекая за собой десятки других народов, двинулись орды монголов...

И печенеги, и половцы, как ещё прежде них хазары и многие другие, исчезли с лица земли, не оставив потомкам ни своего имени, ни своего языка. Но в своё время они были могущественны, полны сил и во многом определяли политику во всей Восточной и Юго-Восточной Европе.

Так, в X и начале XI века Европа в буквальном смысле содрогнулась перед печенегами. С нескрываемым ужасом писали о них все, кому довелось их видеть или хотя бы слышать о них — и восточные авторы, и византийские писатели, и западноевропейские хронисты. «Наихудшими из язычников», «жесточайшими среди всех» называли печенегов и на Западе, и на Востоке. (Впоследствии подобные эпитеты будут применять по отношению к монголо-татарам). В то время печенеги находились на той стадии общественного развития, которую обычно называют «военной демократией». Печенежская земля делилась на восемь частей, которыми владели восемь орд, или «фем», как назвал их Константин Багрянородный. Каждая из них действовала самостоятельно, лишь от случая к случаю объединяясь с другой. «Фемы», в свою очередь, подразделялись на более мелкие образования — печенежские «орды». Верховная власть в каждой орде принадлежала верховным ханам, которым подчинялись более мелкие ханы (русские называти их «князьями»). Власть в Печенежской земле не наследовалась по прямой линии, но переходила, как правило, к двоюродным братьям или двоюродным племянникам умершего хана — каждая ветвь рода дожидалась своей очереди властвовать над другими. Но эта власть проявлялась прежде всего во время военных походов, набегов. По наиболее важным вопросам печенеги собирали народные собрания и принимали решение сообща.

Печенеги занимались кочевым скотоводством, а потому нуждались в обширных пастбищах. Они не имели постоянных жилищ, но повсюду возили за собой свои дома — войлочные шатры. В течение одного дня громадная орда могла сняться с места и отправиться в поход; женщины в пути сопровождали мужчин, на равных деля с ними тяготы странствия. Дети рождались во время кочевий, можно сказать, в седле, — а потому с рождения были привычны к лошади. Помимо того, что все — и мужчины, и женщины — славились как прирождённые наездники, они с детства умели владеть оружием — саблей, луком, арканом. Здесь каждый был воином и не знал другого ремесла.

Очень скоро печенеги приняли участие в торговле с Русью, Византией, Хазарией, странами Закавказья. (Русские, например, покупали у них коней, крупный и мелкий рогатый скот). Но их роль в международной торговле была особой, весьма зловещей — главным предметом печенежского экспорта стали пленники-рабы. Грабительские набеги в земли соседей, сопровождавшиеся уводом десятков, а подчас и сотен невольников, стали для них обыденным и наиболее прибыльным делом. Кочевые народы всегда имеют преимущества в военном отношении перед народами оседлыми. Русь и печенеги не составляли исключения.

Печенеги кочевали всего в одном-двух днях пути от южных границ Руси. Они были почти неуловимы для русских, а сами могли появиться внезапно у Киева или другого русского города — и беда приходила тогда в дома славян. Правда, русские князья умели и ладить с печенегами, подчас вовлекали их в свои собственные военные предприятия, направленные против других народов. Если не принимать на веру легендарное известие позднейших летописей о войне с печенегами киевского князя Аскольда в 867 году, то первое столкновение Руси и печенегов следует датировать 915 годом, временем княжения в Киеве князя Игоря Старого. Недолгая война, кажется, завершилась тогда скорым миром. «Приидоша печенези первое на Рускую землю, и сотворивше мир со Игорем, и приидоша к Дунаю», — рассказывает летописец. Спустя пять лет, в 920 году, Игорь вновь воевал с печенегами, но чем закончилась эта война мы не знаем — летописное известие о ней ещё более скудно. Так или иначе, но в 944 году тот же Игорь привлёк печенегов к своему походу на Византию. Объединённое русско-печенежское войско дошло до Дуная, и тогда византийцы прислали к ним послов с предложением мира — отдельно к русским и к печенегам — и обязались выплатить богатую дань. «Чего же ещё нам надобно? — сказала Игорева дружина своему князю. — Не бившись, получим и золото, и серебро, и ткани драгоценные. Ведь кто знает, кому из нас одолеть — нам ли, или им!» Игорь согласился на мир, Однако печенеги, по-видимому, остались недовольны. Им нужна была пожива, возможность открытого грабежа. «И повелел Игорь печенегам воевать Болгарскую землю, а сам возвратился вспять».

Мир с Печенежской землёй продолжался довольно долго. И Ольга, вдова Игоря, и их сын Святослав, по-видимому, дорожили миром и старались удерживать печенегов от войны. Начиная свои знаменитые походы против Хазарии и Византии, князь Святослав, как можно догадываться, заручался поддержкой свирепых кочевников. Да иначе было и нельзя. Ведь «против удалённых от их пределов врагов россы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами (печенегами), так как те имеют возможность.., напав, всё у них уничтожить и разорить», — писал в 50-е годы X века Константин Багрянородный, и это суждение оставалось справедливым и в последующие десятилетия.