Печенежские войны
Шрифт:
Едва ли случайностью можно объяснить то, что этот отрок представлял не воинов-профессионалов из дружины Владимира, но простых ратников, ополченцев. Точнее, его даже не было первоначально в войске Владимира, но один из «старцев», пришедших к князю, вовремя вспомнил о своём младшем сыне, отличавшемся невероятной физической силой: «Княже! Есть у меня сын меньшой дома; я с четырьмя сюда пришёл, а он дома остался. С детства его никто побороть не мог...» Этому-то юноше-кожемяке (по-древнерусски, «усмарю») [1] и довелось одержать верх над печенежином в жестоком единоборстве на поле между двумя полками. «И кликнули клич русские, и побежали печенеги, а Русь погналась за ними, посекая их, и прогнала их». (Рассказ об этом поединке и о победе русских на Трубеже читается в «Повести временных лет»; он помещён и в документальном приложении к настоящему тому).
1
Знаменитая Никоновская летопись, составленная в XVI веке, называет имя этого отрока-кожемяки — Ян Усмошвец. Согласно поздним преданиям, записанным в этой летописи, он много воевал с печенегами и совершил великие подвиги вместе с былинным богатырём Александром (Алёшей) Поповичем. Впрочем, согласно другим летописям, былинный Алёша Попович жил гораздо позднее — в XIII веке и сложил свою буйную голову в битве на Калке в 1223 году.
В 996 году Владимир с небольшой дружиной выступил против печенегов, внезапно оказавшихся у города Василев близ Киева. В недолгой схватке Владимир потерпел полное поражение. По свидетельству поздних источников, под ним убили коня; другого отыскать он не смог и вынужден был спасаться от врагов, укрывшись под василевским мостом. Тогда лишь Провидение защитило его от немедленного плена, а быть может, и гибели — Владимир обратился к Богу с молитвой о спасении и дал обет в случае избавления от печенегов поставить в Василеве церковь во имя Преображения Господня. И молитва была услышана — печенеги ушли, и Владимир благополучно, в полном здравии покинул своё ненадёжное убежище.
Да и в войне 997 года (о которой рассказывается в повести В. Буртового «Щит земли Русской») инициатива была полностью на стороне печенегов; русские лишь оборонялись, и опять же, кажется, только чудо спасло защитников Белгорода от полного истребления, а Русскую землю — от разорения.
В первую очередь Владимир стремился обезопасить Киев, не допустить повторения трагедии 969 года. Он укрепляет южную границу Руси, строит новые города-крепости на пути печенежских вторжений. Защита Руси становится общим делом всех славянских племён, независимо от места их проживания; вновь построенные крепости Владимир заселяет выходцами из северных областей страны.
Летописец рассказывает об этом под 988 годом: «И сказал Владимир: «Не добро, что мало городов около Киева». И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суде, и по Стугне. И стал набирать мужей лучших от словен (новгородцев. — А.К.), и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как шла война с печенегами».
Перечисленные реки — притоки Днепра — плотным полукольцом окружали Киев с юга, востока и запада. Пять рек — четыре линии укреплений, четыре барьера, защищавших столицу Руси. Десна со своими притоками Остером и Сеймом впадает в Днепр слева, чуть выше Киева по течению. Крепости, поставленные по этим рекам, прикрывали прежде всего Чернигов, столицу так называемой Северской (то есть заселённой славянским племенем северян) Руси. Также слева, но уже ниже Киева в Днепр впадают сначала Трубеж, а затем Сула. В устье Сулы возник город-порт Воинь (само название говорит о занятии его жителей), а на Трубеже — заново отстроенный Владимиром Переяславль. Правый приток Днепра — Стугна. На ней города-крепости Василев, Тумащ, Треполь; за Стугной, немного подальше от Киева, у брода через Днепр — Витичев. От этих крепостей рукой подать до Киева. Однако в глубине стугнинской линии обороны, на реке Ирпень, в 991 году Владимир заложил город Белгород, ставший его главной военной базой. (См.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1982. С.385-386).
Владимир старался ставить города по возможности вблизи друг от друга — так, чтобы сигнальный огонь, разведённый в случае приближения неприятеля на башне одной из крепостей, был виден с другой. Теперь киевляне заранее узнавали о грозящей им опасности, и враг не мог внезапно оказаться у их стен. На отдельных участках границы (например, по реке Стугне) крепости соединялись мощными земляными валами. (Эти укрепления описал немецкий миссионер Бруно Кверфуртский, посетивший Русь зимой 1007 или 1008 года; фрагменты из его письма германскому королю Генриху II также помещены в приложениях к тому). При этом частично были использованы валы, возведённые ещё в незапамятные времена предшественниками славян, жившими в Поднепровье. Славяне называли их «Змиевыми» и верили, будто прежние богатыри-исполины впрягли в плуг гигантских змиев и так прочертили борозду, оградив свою землю не только от нежданного врага, но и от злых чар.
На пограничье, в чужом для русских «чистом поле», стояли «заставы богатырские», воспетые сказителями русских былин. Здесь несли службу знаменитые русские богатыри, соратники и сподвижники «ласкового князя» Владимира.
На горах, горах да на высоких, На шоломя [холме] на окатистом, Там стоял да тонкий бел шатёр. Во шатре-то удаленьки добры молодцы... Стерегли-берегли они красен Киев-град.Главной военной крепостью, поистине «щитом земли Русской», становится при князе Владимире Белгород на реке Ирпень. Владимир полюбил этот город более всех иных своих городов, говорит летописец, и заселил его множеством людей из разных концов своего государства. Именно в этом городе и разворачиваются события, описанные в повести В. Буртового.
В отличие от более раннего времени мы вряд ли можем предполагать какое-либо вмешательство Византии в ход русско-печенежской войны 997 года. Тем более нет оснований полагать, что в составе печенежского войска, подступившего к Белгороду, находились какие-либо «военные советники» из высокопоставленных византийцев. У печенегов, несомненно, имелись собственные причины для вторжения на Русь. Скорее всего, они двинулись к Киеву, намереваясь захватить и разорить стольный город Руси. Каким-то образом печенегам стало известно о том, что Владимир покинул свою столицу и отправился на север, в Новгород, за «верховными (то есть новгородскими. — А. К.) воями». Однако быстро возвратиться с дружиной на юг Владимир не смог. Согласно свидетельству скандинавских саг, приблизительно в это время Владимиру пришлось вести войну с норвежским ярлом Эйриком, вторгшимся в северные пределы Руси. Эйрик захватил и разорил город Ладогу, «перебил там много народу, разрушил и сжёг весь город, а затем далеко прошёл по Гардарике (Руси. — А.К.) с боевым щитом»; «он стал грабить, убивать людей и жечь повсюду, где он проходил» — и вполне возможно, что Владимир вынужден был лично организовывать оборону северных рубежей своей страны. Поздние русские источники сообщают также о войне Владимира в 997 году с «чудью» — финно-угорским населением Прибалтики и северо-восточных областей Руси, что, может быть, также связано с военными действиями русских против Эйрика (см.: Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 1997. С.322-323).
Так или иначе, но печенеги выбрали исключительно удачное время для нападения на Русь.
Вот тогда-то и принесли первые результаты усилия Владимира по укреплению своей южной границы. Построенная всего за несколько лет до этого крепость Белгород приняла на себя удар печенежской рати и смогла выстоять, не пропустить печенегов вглубь страны. По-видимому, печенеги не рискнули оставлять у себя в тылу сильный военный гарнизон, стоявший в Белгороде, и вместо дальнейшего продвижения к Киеву принялись за осаду города. Эта осада составила одну из ярких страниц русской военной истории.
Археологические исследования Белгородского городища (ныне село Белгородка в 23 километрах к западу от Киева) позволяют достаточно точно воссоздать первоначальный вид города. Во времена Владимира это была действительно первоклассная крепость, способная вместить в себя, помимо постоянного гарнизона, значительный военный отряд. Площадь белгородского детинца (внутренней крепости) составляла 12,5 гектара; сам детинец был окружён земляными валами с каменным и деревянным заполнением (их высота превышала 11 метров), мощными бревенчатыми стенами и глубоким рвом. К детинцу примыкал посад, также окружённый в конце X века мощным валом и рвом. Площадь укреплённого посада составляла уже 40 гектаров (значительная цифра по тем временем).
Очень необычно были устроены главные въездные ворота Белгородской крепости. Земляные валы поворачивали вглубь детинца на 45 метров и образовывали узкий проезд шириной всего 2 метра, по которому — под прицелом защищавших ворота воинов — должны были двигаться нежданные гости. В наиболее опасных местах возвышались мощные дубовые башни. Площадь основания одной из них, раскопанной археологами, составляла 3,75 на 2,7 метра. (Мезенцева Г.Г. Белгород. Археология Украинской ССР. Т.З. Киев, 1986. С.314-319).