Пекло
Шрифт:
Зоридан достал из кармана маленькую гранату, вынул чеку и швырнул гранату на лестницу. Затем, сразу после взрыва, прыгнул на цементные ступеньки с револьвером в руке.
Напрасная предосторожность: внизу лестницы лежал бездыханный русский.
Коплан вбежал в комнату слева; сильным и точным жестом он перерезал провода питания приемного устройства. Световое табло прибора сразу погасло.
Вернувшийся из подвала Зоридан с поднятым капюшоном был бледен как мел.
— Идите быстро, посмотрите! — сказал он Коплану охрипшим голосом.
Коплан
У правой стены на носилках лежал невысокий узкогрудый человек с вытаращенными глазами. Нижняя часть его лица была перевязана грязными бинтами.
Напротив, у левой стены, на старом матрасе лежал другой человек, очень высокий, атлетического телосложения. Лежа на животе с простреленным затылком, он спал вечным сном.
— Мы опоздали, — с трудом вымолвил Зоридан.
Коплан кивнул, сжав зубы. Он перевернул тело, лежащее на матрасе. Сомнений не было, это был Людвиг Кельберг.
Коплан пробурчал:
— Уходим! Радио было включено, и в генштабе уже засекли выстрелы.
Однако прежде чем подняться на первый этаж, Франсис быстро осмотрел другие подвальные помещения.
В соседнем, более просторном помещении на белом деревянном столе лежали исписанные листы бумаги, магнитофон, два журнала-реестра в черных кожаных переплетах.
Коплан взял бумаги и журналы, сунул под мышку магнитофон и быстро поднялся наверх.
Спустя сорок пять минут Жорж Зоридан, Ион Ланда, обе его сестры, Коплан и Петру сидели в безопасности в доме Ланда.
Состояние было подавленным.
Жорж Зоридан устало вздохнул:
— Следует мужественно посмотреть правде в глаза: мы рисковали жизнью впустую… И даже хуже того: мы спровоцировали смерть двух человек, которых стремились освободить.
Он сел за стол, подперев голову руками, и глубоко задумался.
Ана, язвительная, как все разочарованные женщины, резко заявила:
— Мы все-таки убрали двух подлецов из ГПУ, не считая генерала и его шофера! Это утешает.
Петру, молодой человек в очках, прошептал:
— Только бы репрессии не приняли массового характера! Генерал — это не какой-нибудь солдат. Русские должны быть взбешены.
Ион Ланда прогремел:
— Не волнуйся, Петру, репрессий не будет. Русские не станут создавать нам рекламу, рассказывая повсюду, как их обвела вокруг пальца горстка патриотов! Держу пари, они умолчат о случившемся. Правительство, вероятно, опубликует предостережение. Учитывая настроение в обществе, кремлевские ищейки не поднимут шумихи, тем более что они находятся здесь инкогнито, не забывай об этом.
В это время Коплан спокойно просматривал документы, принесенные с виллы Колентина. Он был страшно увлечен, хотя его лицо оставалось бесстрастным. В руках Коплана были архивы и шифровки покойного Людвига Кельберга.
Зоридан спросил Франсиса:
— Что-нибудь интересное?
— И да, и нет, — пробурчал Коплан. — Речь идет о личных архивах Кельберга, так что интерес может быть относительным.
— Значит, не стоило рисковать ради этого?
Смерив его взглядом, Коплан произнес:
— Напрасно вы корите себя, Зоридан. Вам доверили трудную миссию, и вы выполнили ее, не потеряв ни одного из своих людей. На что вы жалуетесь? На то, что погибли Мареско и Кельберг? Кто играет в подпольные игры, должен быть к этому готов. Все хорошо, что хорошо кончается, даже для Мареско и Кельберга. Выстрелив им в затылок, советский агент спас их от мучений и страданий.
— Мы могли их освободить! — возразил румын.
— Это еще нужно доказать. Мареско с его ранением было бы очень трудно провести через границу. Что касается Кельберга, он уже был засвечен. Профессиональному шпиону очень редко удается уйти от русских, даже если скрыться в норе на другом конце земного шара.
— Вы легко переносите поражение! — с некоторым раздражением констатировал Зоридан.
— Нет, вы ошибаетесь. Но я считаю излишним оплакивать убежавшее молоко, как говорят англичане… Скажите мне лучше, нет ли у вас удлинителя, чтобы включить этот магнитофон? Любопытно послушать пленку…
Ана предложила:
— А шнур от электроутюга не подойдет?
— Подойдет, — ответил Коплан.
Друзья стали свидетелями странного диалога на немецком языке:
Первый голос: Теперь, после того как мы обнаружили ваши архивы в сиденье «мерседеса», ваше положение резко изменилось, Людвиг Кельберг. Либо вы признаете свое поражение, либо мы вырвем из вас недостающие нам сведения против вашего желания. С какого времени вы работаете на Ганса Бюльке?
Голос Кельберга: Я работаю на него в течение шести лет, то есть с тех пор, как стал сотрудником промышленного комитета Германии.
Первый голос: Как и где вы были завербованы Бюльке?
Голос Кельберга: Его посредником Гельмутом Баутеном, которого я встретил в Бангкоке.
Первый голос: Из ваших документов видно, что вы связаны с Францией. Это тоже работа на Бюльке?
Голос Кельберга: Нет, это работа на личный счет.
Первый голос: Чтобы иметь больше денег?
Голос Кельберга: Да, но также из-за симпатии к Франции. У меня перед французами старый долг.
Первый голос: Вернемся к Бюльке. Вам известно, что он работает на японцев?
Голос Кельберга: Да.
Первый голос: С кем связан Бюльке в Токио?
Голос Кельберга: Не знаю. После моей встречи с Гельмутом Баутеном я не возвращался больше в Японию.